Здравствуй гость!

Это вариация на тему моего любимого стиха «Остановлю я выбор на вине»

Вот выдался мне вечерок,

Незваного вижу я гостя.

На шею накинуть шнурок

И труп его скрыть на погосте.

Ухожен и начисто брит,

Как вызов косая улыбка.

Он, что-то хрипя, говорит,

И каждое слово, как пытка.

И, правда, в словах – тем больней,

Точны и минуты и даты.

Не лучших – мной прожитых дней

И худшие их результаты.

Откуда известно ему?

Откуда ему всё известно?

Что знать, мне дано одному

И что позабыто мной… честно.

Не мог никому рассказать,

О том я и в пьяном угаре.

А он мне: Не дёргайся, сядь.

– Кипишь, как вода самоваре.

– Тебе не знакомы черты?

– Знакомы.

 – Но зря меня судишь.

Кричу я: Да ты же, да ты.

Я – тот, кем ты скоро и будешь.

***

Живу надеждою зыбкой –

Привиделся – вид его ложен.

А он сверкает улыбкой...

Опасной, как ножик без ножен.

Клёны

Смелости в мыслях совсем не осталось,

В спорах безволье и нет куража.

Тело же ночью чего-то боялось,

Словно заметила отблеск ножа.

Утром за окнами клёны спилили,

Что умирали листвою дрожа.

Мне объясняли, что старыми были –

Не отрываясь – пилою визжа.

Старые клёны стояли б до бури,

С мёртвенным треском свалились затем.

Что-то похожее в той процедуре,

Сходное очень с моим бытием.

Нет, неспроста ночью тело дрожало,

Не без причины возник тот озноб.

И о последнем пристанище знало –

Это из клёна сколоченный гроб.

Наплюй

Какая нервная,

наплюй, хуйня,

Да ты не первая,

кем предан я.

Рецепт счастья

Быть счастливым, то не вопрос,

Вот рецепт, если кто-то не знает:

Никогда ты не вешай нос,

Вешай тех, кто тебя обижает.

Тормоза

По мне что ни проход, то узкий.

Из состояний только: смех, слеза.

Я в чувствах настоящий русский –

Не знаю ничего про тормоза.

Сережа не умирай

«Когда-то меня эта жизнь доконает, я её не смогу»  © Copyright: Александр Сидоровнин 

Серёжа, не умирай,

отряд бестелесных множа.

Тебе не положен рай

и мне не положен тоже.

Не выйдет нам ни рожна,

не те наши, видно, рожи.

Нам Родина так нужна,

мы ей не нужны, похоже.

Ответной любви не ждём,

нас время ещё рассудит.

Когда за неё умрём,

посмертно, глядишь, полюбит.

Пройдём мы огонь горнил,

стараясь блеснуть итогом.

Иисус человеком жил,

а, умерши, признан богом.

И совесть твоя чиста,

вставай – не воюют лёжа.

Я вижу в тебе Христа,

Ну, правда, не вру, Серёжа.

Серёжа, не умирай….

молчит – не слышит, похоже.

Россия – и есть наш рай

и ад, к сожаленью, тоже.

Смысл

Всегда есть то, за что не жаль сгореть,

Тем, дней своих, подсокративши числа.

Ценнее нам осмысленная смерть,

Чем жизнь, которую лишили смысла.

Покайся, это путь для воскрешенья

Ты все равно останешься в ответе

За все на свете, - за того, кто смог

Забыть тебя, за гвоздь на табурете,

Кому-то продырявивший чулок,...

«Изгой» Инна Китасова, просто прелесть (проживает в Эквадоре)

Во всём ты перед всеми виноват,

Покайся… и останешься виновным –

За труп, что обнаружили бескровным,

В Москве, на переходе, где Арбат.

И пусть ты не был никогда в Москве,

Родился позже Понтия Пилата –

Ты осознаешь, за Христа расплата

Досталась вся – до донышка, тебе.

В ответе ты: за преданных, казненных;

Кровь, в первую (у новобрачных) ночь;

За не рождённых ими – сына, дочь;

За слёзы всех процессий похоронных.

Ты все прими, что в мире, обвиненья,

Но знай, они не стоят ничего,

Ни волоса, ни вздоха твоего….

Но кайся – это путь для воскрешенья.


Кому интересно, можете прочесть начало, или напротив продолжение оно здесь

Сенной

Не знаю то, чем в прошлом был «Сенной».

Знаком он, мне лишь в виде настоящем.

Я до сих пор в Саратове чужой,

Но с каждым днём здороваются чаще.

Не заблужусь углами городскими,

Пусть в «Заводском» я ночью очутюсь.

Но мне не быть своим промеж своими,

И потому чужим и остаюсь.

Как был, так есть – теперь неизлечим

Тяну уже полвека, даже с лишним

И руган много раз, чуть-чуть хвалим.

Но главное, что нравился я ближним,

Для них всегда я был собой самим.

А для чужих, порой и лицедея,

В душе беснуя – был, как херувим.

Но с хитростью одесского еврея,

Всё ж оставался я собой самим.

И вот перетащился за полтинник,

Как был, так есть – теперь неизлечим.

И путь давно похож скорей на «зимник»

С которого чуть что в кювет летим.

Давно и шевелюра поредела,

И в голове уменьшилось ума.

А жизнь веретено так завертела,

Что в тридцать поседел я, как сова.

Но и таким надеюсь быть нелишним,

Любить, и хоть немного быть любим…

«Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть, чем оправдаться перед ним».

Морозно. На дворе январь.

Фима Жиганец (Александр Сидоров. Ростов) «Кисмет»

…Как же, смертушка, ты нежна,

Как же бабы живые грубы!...

Морозно. Тридцать. На дворе январь.

И вьюга плачет молодой вдовой,

И я как неприкаянная тварь –

По мне скучает только домовой...

В дом возвращаться, как на Колыму,

Туда ж не добровольно – по судьбе.

И главное, не нужен никому,

И страшно - что не нужен и себе.

Морозно. Тридцать. На дворе январь.

Не получилось рая в шалаше.

Печально… не сложилась пастораль...

Ноль-ноль часов. Промёрз насквозь, уже.

____________________________

Мысль: умереть, не выглядит крамольно.

И мельтешат в сознании ремейки:

вот жизнь мила… вот мною не довольна…

Пускай найдут замерзшим на скамейке.

Отчий дом

Это надо ж, как жизнь наворочала,

Что темно тебе кажется днём

И, из дома приходится отчего

Уходить без зонта под дождём.

Без того жизнь неслась по нелегкой,

Но вся тяжесть делилась семьёй.

А теперь как на горле верёвкой

На тебе затянулась петлёй.

Провожают недобрыми взглядами,

Всё по взрослому, значит всерьёз.

Обернуться, но думаешь надо ли

Взгляд показывать мутный от слёз.

Так идешь ты дождём подгоняем,

Капли бьют посильнее, чем град.

Тяжело, если близких теряем,

А живыми больней во стократ.

Ода ссоре

Не ссорятся – немного им осталось,

Тут не помогут даже чудеса.

Огромная душевная усталость

Собою заглушает голоса.

Ода работе

Ждёт: помощи твоей и ласки кто-то;

Отложенных тобою груда дел.

Но словно приговор – твоя работа,

Куда идёшь ты словно на расстрел.

Настанет время – станешь ты свободным,

Часть дел успеешь сделать – может быть,

Став к полноценной жизни непригодным,

Где поздно и ласкать, да и любить.

Во многом перестанешь быть умелым,

Всё больше верить в истинность примет.

Всю жизнь провел как будто под расстрелом,

Свободен ты, а жить-то, смысла нет. 

Наколка

В подражание автору Чен Ким (Александр Владимирович Носков. Москва)

Вижу тараторить мало толку

О любви, что в сердце мы храним.

На груди я сделаю наколку

Про «люблю» и с именем твоим.

Буковки в расцветку купороса

Навсегда печатаются в плоть.

Я стараюсь, но выходит косо –

Трудно самому себя колоть.

С нею буду выглядеть матросом

Для того добавлю якоря.

Только вот всё мучаюсь вопросом:

Может имя, набиваю зря?

Поразмыслив над вопросом оным –

Понимаю, в жизни всё течёт

И у той, что встречу обнажённым

Имя может стать не совпадёт.

Стекло

Казалось бы чего бы проще,

Чем чуда ждать от докторов.

Поцеловать в церквушке мощи,

Через мгновение здоров.

Но после церкви так же гнёшься.

Загнали мощи под стекло,

И значит, к ним не прикоснёшься,

А сквозь стекло не помогло.

Важно

«Однажды прохрипел» (Неважно) Михаил Анищенко-Шелехметский

И что нам, Лёша, брызги славы,

Туман в глазах и в горле ком?

Мы только крик и стон Державы,

С давно прострелянным виском…

Сколько Миру вреда от поэта,

Шрамом на Вечность тот ляжет вред.

Открывает нам правду про Это,

Да про то, что пока ещё нет.

Раздевает для нас будущее,

Догола ничего не стыдясь.

Там такое, такое чудище,

Это хуже, чем мордою в грязь.

Сам он думал, что Это не важно,

Накатило, и вот написал.

Он не думал, случиться однажды,

Но ни кто же тогда и не знал.

Тонок в сердце прокол от стилета

И уходит надежда сочась.

Сколько Миру вреда от поэта,

Но умру, за него помолясь.

Никогда поэт не врёт,

Только вот беда.

Если б знали, что нас ждёт,

Жили бы тогда?

Будущее покажет

За эту фотографию, меня очень критиковали на сайте Право.ру считая мол недюже такому человеку в таком виде представать перед людьми. Так и не понял, почему показать себя обычным человеком, это плохо. Маразм крепчает. Кстати в раздел "Зеркало" давно не писал. Запустил его. Хотя в стихе понятно, что зеркалом любого автора, являются все его произведения.

Я с уверенностью полудурка

Считал, себя чужой личиной скрою.

Всё же облетела штукатурка

С лица литературного героя.

Теперь я безобразен и смешон,

Слышу шепот: Вот же он каналия,

Один в один в стихе отображен.

Он (тут нецензурно) и так далее.

Случилось так, копайтесь же в стихах,

Как в белье – специально не стиралось,

Сосчитают, не в наших временах,

Грязи сколько же от кого осталось.

Потолки

Каждый сам себе решает,

Где там точка у строки.

Ставить мне её мешают

Натяжные потолки.

Жить хочу не тут

Так будь готов к анонсу,

Где ты в Саратов-Нью.

А здесь и по знакомству

Услышишь ты ругню.

По поводу любому,

По поводу себя.

Здесь ценности нет слову,

Здесь слово «честь» фигня.

По ночам считай овец,

Тогда к утру поймёшь,

Истинный саратовец,

Всё время точит нож.

Лезет, где не попади,

Всё кровошку сосёт.

И мечтает – пропади,

А выживешь - ревёт.

Да грёбанный Саратов,

Ты словно конь в пальто.

И о тебя без матов,

Навряд ли вспомнит кто.

***

Я устал от этого,

Жить хочу не тут.

Здесь, как Грибоедова

Чувствую, убьют.

Тайна

Дожился до седеющих волос

И вроде знать мне обо всём пора.

Так не нашёл ответа на вопрос:

Куда идут старушки в семь утра?

Льдина

Приветлива всегда была, мила,

Сестра родная наша Украина.

Но не хватило ей в душе тепла

И потому ломается, как льдина.

Её на Запад ветром понесло,

Но корни крепко держат на Востоке…

И части льдины бьются о весло,

И уплывают в разные протоки.

Кис-кис

Ледоколом режу улицы толпу,

Пробираясь как-то нехотя домой.

Все таращатся, как будто бы на лбу

Понаписано такого, боже мой.

Я устал, любые взгляды мне одно,

Всё равно, что происходит наяву.

Я не с вами, я же умер… и давно,

Но умело имитирую – живу.

Но по взглядам чую, видите «не то»          

И не просто так меня глаза сверлят.

Я ни грамма не похож на Бельмондо

И на прочих с телевизора ребят.

Время зря не трать, догадываться брось,

Всё останется за шторами кулис.

Только знаешь, есть, кто видят нас насквозь,

Подзываем мы таких к себе «кис-кис».

Второго ряда нет

(11.11.1955 — 04.04.2013)

Игорь Вадимович Могила (литературный псевдоним Игорь Царев) – поэт, журналист. Родился в 1955 году на Дальнем Востоке в небольшом посёлке, расположенном на границе с Китаем (п. Пограничный). Закончил специализированную математическую школу в городе Хабаровске. Высшее образование (техническое) получил в Ленинграде. Несколько лет проработал на космос – инженером-конструктором в одном из московских «ящиков». Сменил профессию… На момент смерти – ответственный редактор «Российской газеты», член Союза журналистов Москвы, член Союза писателей РФ. Регулярно печатался в журнале «Поэзия» Московского союза писателей. Отмечен писательской организацией дипломом «Золотое перо Московии», «Золотой Есенинской медалью». Дипломант международных литературных Интернет-конкурсов «Серебряный Стрелец», «Заблудившийся трамвай» и др.

Поэзия - великий бред

Вне всяких логик и законов.

Висит в хлеву ее икона

И источает яркий свет...

И.Царев

В поэзии второго ряда нет.

Поэтом невозможно быть – не очень.

Ничто не значат имя, кабинет,

Нет, кто в кортежах или у обочин.

Ты не поэт пока ты не поймёшь,

Пусть даже ловко в рифму ты слагаешь.

Поэзия, она, как острый нож.

Которым сам себя ты убиваешь.

Мой друг

...Месяц умер,

Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один...

И разбитое зеркало...

«Чёрный человек» С.Есенин

Мой друг, когда я буду пьяным.

Ты спрячь в кармане финский нож.

Пойдём прогуляться бурьяном,

Меня в том бурьяне убьёшь.

«Спасибо», – сказать не успею,

Заранее благодарю.

Ты бей порешительней в шею,

А я, так и быть, потерплю.

И дни процарапай на камне:

Тогда он родился, тогда…

Я знаю, я знаю, пора мне,

Но сам не решусь, вот беда.

Звонок никуда

Не приемлю в чувствах дубликатов,

Мелют расставанья жернова.

Без тебя не нужен мне Саратов,

Впрочем, не нужна мне и Москва.

Кто же нас разрезал так умело,

Что любя мы оба поддались.

Между нами ярко так горело,

Потому видать и обожглись.

Кто старались, те и победили,

Слышу я за день, в который раз.

Абонент уведомлен «Звонили.

Абонент не хочет слышать Вас».

Storm

Музыка всегда была сильнее,

Слов, что создают возможность врать.

Скрипка и у хитрого еврея,

Будет только правдою звучать.

Путь мой слух завален, перекошен,

Только половину слышу нот.

Пусть я позабыт и позаброшен,

И вморожен в безразличья лёд.

В доску свой, что сирым, что калекам,

Ужас для своих учителей.

Оставаясь всё же человеком,

Я реву под «Storm» Vanessa Mae. 

Всё мудрее

Вот так задумала природа,

Наверно думаю не зря,

Мы всё мудрее год от года,

Пока не примет нас земля.

О мудрости мечту лелея,

Всё ждешь, вот-вот она придёт,

Но не становишься мудрее,

Напротив, полный идиот.

Но в чём различье между нами?

Мы ж как фасолинки-бобы….

Но мудрость не придёт с годами,

К тем, кто с рождения глупы.