Любовь может быть только одна

Софья Сладенько, она же Тётя Валя Сидорова, какое настоящее имя автора, мне неизвестно. (Москва)

Не оплакивай судьбы умирающей -

будет день и будет пища для разума.

Безрассудная любовь – сука та ещё,

по ошибке кем-то вечною названа….

…Недокручены болты, недоверчены.

Перепутаны причина и следствие.

И прищурилась любовь недоверчиво,

пальцем трогая с опаскою

лезвие…

****

Понаставили засек, а рогатины,

Заточили, что концы – тоньше волоса.

Только гены у меня, ясно батины –

От характера, до низкого голоса.

А любить, так любить – навсегда и одну,

Да любовь, как и беда – разве делится?

Тут уж если полюбил, то идти ко дну,

А топить любовь такая умелица.

Осуждения смотрю – меч карающий,

Опускает надо мной чернь лабазная.

«Безрассудная любовь – сука та ещё»,

А когда была любовь безопасная?

Не привык я быть ни в чём гуттаперчевым,

И стою всё на своём – край, бесчестие…

«И прищурилась любовь недоверчиво,

пальцем, трогая с опаскою

лезвие…».

Сначала

Мысль – начать сначала, кажется проста,

Толку от того, что ты решился.

Начал жить по новой – с чистого листа,

Почерк твой никак не изменился.

Мне бы

Мне предлагаешь быть с любою,

Устала ты от бузуна.

А мне бы полнить день тобою

И выпивать его до дна.

Моя мечта сегодня небыль,

Но всё равно я не с другой.

А мне бы, мне бы, мне бы, мне бы,

Хотя бы день один с тобой.

Что за проклятие поэта,

Советчикам – ну нет числа.

Все предлагают, эту, эту,

Ему нужна та, что ушла.

Сны из единственного кадра,

В котором только лишь она.

Со мною рядом Александра,

И страшно выходить из сна.

Один

Если ты Один – бывает всякое,

С трудностью, но всё-таки поймём.

Может потому, что жил не дакая,

Лучше так, чем с кем-то, но Нулём.

Дай

Возненавидь меня и прокляни,

Для ненависти хватит даже малость.

Я Господа хвалю, что мне досталась.

Спаси её Господь и сохрани.

За все грехи, которых нет страшней,

Не спрашивай с неё – за всё отвечу,

Свершила – объясненье обеспечу,

Где неправа – считай виной моей.

Святых не вспомнишь ты? Тогда смотри,

Перед тобой стоит же Александра,

Вздохни –  ёе дыханье, как лаванда,

Тебя взорвёт наружу,  изнутри.

Её приобретешь, но не меня.

Таких не видел ты, а я тем боле,

Дай с ней прожить, но только в главной роли.

Дай с ней прожить до смертного мне дня.

Эверест

В религии не найдено мной место,

Пусть истоптал я, не одну дорогу.

И только на вершине Эвереста,

Почувствовал, что стал поближе к Богу.

Дым обид

Мы сбиваемся часто с пути,

Жизнь, как лес, да к тому же дремучий.

Это в сказках нас могут спасти,

Разогнав, набежавшие тучи.

Ну а тут, где звезда? Где восход?

Не увидишь порой и годами.

Указатель, когда поворот,

Не стоит на дороге меж нами.

Только, как мне дорогу найти?

Помоги, помоги дорогая,

Обозначь ты мне тропку в пути,

Всё сильнее огонь разжигая.

Брось в него хворост прошлых обид,

Пусть истлеет он и, прогорая.

Словно столб мне сигнальный дымит.

Путь к тебе, для меня намечая.

Выйду я, на манящий дымок,

Из дремучего леса – к зимовью…

Где ступлю без тревог на порог

И согреюсь твоею любовью.

Ранимая натура

Все, кто знает меня близко, в курсе, что я никогда не вожу автомашину. Решил объяснить почему. Обидно да??!!!.

Не люблю водить, но то не с жиру,

Просто я, ранимая натура.

И так ловко парковал машину,

Что на ней всегда писали «Дура».

Сколько можно об одном мусолить –

Пусть заочно, всё же перепалка.

Да к тому, и женщин зря позорить

Ни к чему; машину тоже жалко.

Здрасте

Перепёлкину Якову Ивановичу, с которым, наконец, встретился, после долгих лет при поездке в Казахстан в ноябре 2012 года. Спасибо за встречу и за то, что ты есть. Идею стиха мне подбросил невольно попутчик, когда ехал в Уральск, который высказал спорное меня утверждение: Родина, это там, где живут родные. И хотя мне это утверждение не по-нутру, но в некотором приближении, оно так.

Нет для души анестезии,

Не сплю – покалыванье ран.

Я снова вижу из России,

Родной, далёкий Казахстан.

В Саратове полно айрана,

Ландшафт – простор сплошных степей.

И соткан образ Казахстана,

Из близких для меня людей.

Что мне не скажут просто: Здрасте,

А там неси пусть полный бред.

Они меня считают частью,

Своей. Им нужен мой ответ.

Быть вместе, что нам помешает?

Пусть делит нас меридиан.

О них-то мне напоминает,

В душе покалыванье ран.

Не умею

Непогода приходит без спроса,

И приносит с собою хандру.

Муза просто молчит – безголоса,

Я и слова-то не соберу.

А без слова, не будет и строчки,

Будто и не учил букварей.

Только мыслей пустых оболочки –

Мыльной радуги из пузырей.

Расстарался, и слов накопилось –

Пара строчек всего набралось.

Время в прошлом, где сутками лИлось,

Или правильней будет лилОсь.

И невольно, я глупость сморожу,

Где слова, словно дождь моросят.

Мало слов – тем они и дороже,

Как с похмелья – мне грамм пятьдесят.

Записать, что выходит…. Скорее,

Что собрал, на бумаге строчу.

А сложилось:

«Любить не умею.

Не умею любить,

А хочу»….

первоначальный вариант здесь

Изучение логики

Сегодня целый день штудировал работы по логике, женской и мужской. В надежде, как-то понять. Пришёл в ужас – никак. Наверное, нам нужно принимать друг друга такими, как есть и не очень заморачиваться с этим, если непонимание в допустимых пределах. Скрасило это понимание, хотя бы то, что в качестве примеров мужской и женской логики, хоть веселые вещи порой попадались, а то хоть вешайся от понимания своей беспомощности.

Вот один из них:

Если дипломат говорит «да», это означает «может быть». Если дипломат говорит «может быть», это означает «нет». Если дипломат говорит «нет» — это не настоящий дипломат.

Если мужчина говорит «да», это означает «да». Если мужчина говорит «нет», это означает «нет». Если мужчина говорит «может быть» — это не настоящий мужчина.

Если женщина говорит «нет», это означает «может быть». Если женщина говорит «может быть», это означает «да». Если женщина говорит «да» — это не настоящая женщина.

***
Жить тяжело, когда одни,

А вместе, словно наказанье….

И жили счастливо они,

Она в Москве, он под Рязанью.

на картинке Я

Чёрный кот

Напрасно ждёте – Вам зачтётся,

Моля My god.

Ваш путь с моим пересечётся,

Несчастье ждёт.

Разгадка вся в моей палитре,

Смотри My god.

Эффектно выгляжу в цилиндре,

Я чёрный кот.

В надежде, что окончишь раем –

Быстрей отсель.

Со мною рядом пробегаем

И в параллель.

Спам в реальность

В реальность спам – и мир тогда дурдом.

Бессилен будет и звериный нюх.

Идёшь к двери. Услышав властный стук.

 – Письмо, – тебе ответит почтальон.

Откроешь дверь …. увидишь пару шлюх.

Пусть ты, их не заказывал услуг….

Да много будет всякого – что вдруг.

Марсель

Вот слышу «не надо» в который я раз,

 – Приди не сегодня.  Давай на неделе.

Готова меня поместить в Алькатрас,

Похоже не нужен тебе, в самом деле.

К тебе по морям, океанам проплыв,

Казалось, достигнув, упёрся, как в мель я.

Застрял в каземате на острове Иф,

Ты в дымке – и вижу тебя, как Марсель я.

Попался, неважно же остров какой,

Теперь нахожусь от тебя в отдалении

Пусть вижу тебя, не достану рукой,

Записки бросаю, молясь на теченье.

Стократно «люблю» для тебя повторив,

Надеюсь размыть, ту отмель недоверья.

Гнию я сегодня на острове Иф.

Глядя, на тебя, как Дантес на Марсель я.

Алькатра́с (англ. Alcatraz, в переводе с испанского языка это слово означает - "пеликан"), также известный под названием Рок  — остров в заливе Сан-Франциско. Административно относится к штату Калифорния. Территория острова использовалась как защитный форт, позже как военная тюрьма, а затем как сверхзащищённая тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал попытки побега из предыдущих мест заключения.

Замок Иф (фр. Château d'If) — фортификационное сооружение на острове Иф в Средиземном море, в миле от города Марсель. Вначале сооружение было построено как форт для обороны Марселя от атак с моря. С конца XVI века замок стал использоваться для изоляции и охраны особо опасных преступников. Именно с тех пор форт и получил название замка Иф. В темницах содержались гугеноты, политики, руководители Парижской коммуны, а также персоны, представлявшие опасность для Франции. В 1830-х годах замок Иф официально перестал быть тюрьмой, но в 1871 году здесь содержались руководители Парижской коммуны, а её руководитель Гастон Кремье расстрелян на острове Иф.

Тормоза 2

(вариант, чуть подправленный, под другой размер стих)

По мне что ни проход, то узкий.

И вперемешку: смех, слеза.

И в чувствах настоящий русский –

Не знаю я про тормоза.

Женская слеза

Я словно жертва колдовства –

Не помогает зрелость.

Была вот только неправа,

Пока не разревелась.

Сильна же женская слеза,

Куда мужская смелость.

Заплакала, и стал ты «за»,

Пускай и не хотелось.

Гвоздь

Говорила, как гвоздь забивала,

С каждым словом, сильней и сильней,

И казалось всё мало и мало.

На губах солоней, солоней.

Говорила всё, не отдыхала…

Я молчу, как угодно чихвость.

Так мне больно давно не бывало

И всё глубже входил в душу гвоздь.

Для меня, что сказала не новость,

В пятьдесят, не встречается новь.

Будет гвоздь, что забила на совесть.

Местом тем, где повешу любовь.

Но видно есть

Любим (я был) и брошен тем не менее,

Сочувствием своим меня не мучь.

Но сохранятся в памяти мгновенья,

Когда везла меня в Горячий Ключ.

С тобой приятно плакать и смеяться,

С тобою тяжело и так легко.

Но, видно, есть, за что меня стесняться,

И я лечу, как пуля в молоко.

Как нищий пущен по миру с котомкой,

Стал лишним, словно косточка в борще.

Зачем родился я с душою тонкой,

Зачем душа дана мне вообще.

Я вычеркнут из памяти, как ересь,

Бездушным пережил бы то легко.

А тут в любовь, как чувство, разуверюсь,

Лечу, лечу, как пуля в молоко.

Как тяжело, прижившись, с места сняться,

Мне в шаге от тебя так далеко.

Но видно есть, за что меня стесняться

И я отправлен – пулей в молоко.

Мне пожелала мать

Это реинкарнация, существенная переделка стихотворения с почти аналогичным названием, опубликованным в моей книге «Зеркало».

Стихи прочтя, мне пожелала мать,

Чтоб ввек я перестал стихи писать.

«Сынок», —

она сказала с болью  мне, — 

«От рифм своих закончишь жизнь в петле.

Пренебрежёньем к божеским дарам.

Петлю, что вьёшь, себе на шею сам.

Не упросить мне будет звонаря,

Звонить.

Ведь из стихов петля твоя».

Но я пишу, и сам себе палач,

Я не слепой – в стократ возможно зряч.

Мне тяжело, что груз во мне, нести.

Я не могу, петлю ту, не плести.

Тебя родная, 
за правду не корю,

Пишу, пишу. Пусть знаю —

вяжу петлю.

Жизнь высосу до капли, в полной мере….

Не поселиться только б в Англетере.

Выбор молчком принять

Моей родной Валентине Ф., добровольно ушедшей из жизни сегодня 4 декабря 2012 года. Я чувствовал, это, близкие мне люди знают, как я чувствую и что со мной происходит (кровь до сих пор под ногтями). Что осуждать и рассуждать почему и от чего. Покойся с миром . Как это не дико признаться, но у меня даже её фото нет. А ведь родственники.

Разве подумала мать,

То, что мы рано иль поздно.

Будем себя убивать,

Не пошутив, а серьёзно.

Жаль наша жизнь не кино,

Не предусмотрены дубли.

Значит когда решено,

Жжём в настоящие угли.

Смерть нелегко пригубить

И умирать двое суток.

В силах ли кто осудить

Слабость? А может поступок.

Складывать что, отнимать –

Не обо всём же вслух ныли.

Выбор молчком принимать –

Тех, что не поняты были.

Поздно прощенья просит,

Чувства дарить или звезды,

Кофе к постели носить,

Поздно… всё поздно… всё поздно.
***

Жизнь кончают, кто жили,

Не теряя лица.

И могилу всё рыли….

Зная дату конца.

Правда, только своя

Правда только одна, то есть правда – своя.

Не твоё – это глупость и вздоры.

В правде нашей, как флаг, только наше же Я,

А чужое скрывают нам шоры.

Что судить и рядить, узость взглядов браня,

И плодить понапрасну раздоры.

Если я и неправ, ты такой же, как Я.

И меж нами бессмысленны споры.

Сделано в Китае

Совсем потерян мной ориентир,

Но еле-еле всё же понимаю –

Что видимо Господь создал лишь мир,

Всё остальное сделано в Китае.

Пластмассой будет всё на свете "том",

Резиновые женщины в бикини,

И воздух, что вздохнём мы жадно ртом,

Он из лаборатории в Пекине.

Если солнце взойдёт

Не тяни ты поводья –

Время не сбережёшь.

Наслаждаться сегодня,

Словно завтра умрёшь.

И до часа ночного,

День до дна выпивай.

И любить его снова,

Каждый день начинай.

Может завтра не будет,

Неизвестен наш счёт.

Вновь тебя он полюбит,

Если солнце взойдёт.

Добровольные Золушки

Мы вероятно так и не узнаем,

Что потеряли, что приобрели.

Когда на разных краешках земли,

С тобою в одиночестве страдаем.

Перебираем, как горох обиды,

Все по размеру, форме и цветам,

Раскладываем строго по местам,

А на душе погода Антарктиды.

Как Золушкам задание мы дали,

Самим себе, чтоб не пустить на бал,

От слёз горох в ладонях прорастал.

И нас на бале жизни не встречали.

Невозможно

Бледна картина соучастия –

Нести приходится свой рок….

Чужое разделить несчастье,

Никто так никогда не смог.

Без вас, как поэт я, ничто

Люблю, да люблю я, до жути,

И так, до последнего дня.

Ловлю, словно шарики ртути,

Что знаю, отравят меня.

Ловлю, твои ласки и взгляды,

И слёзы-алмазы ловлю.

Слова, что смертельны, как яды,

Как штормы, что смерть кораблю.

Забыла накрасить ресницы.

Да чёрт с ними – не карнавал.

Глаза, голубее вод Рицы,

Лица, бесподобный овал.

Я пьян, двое суток не бритый,

Сижу вот собакой скуля.

До крови любовью избитый,

Таким, полюбите меня.

Неужто любить вам обуза,

Любите меня хоть за то.

Что Белая Бестия – Муза.

Без вас, как поэт я, ничто.

А может счастья, просто нет в запасе

И кажется, судьба мне только рада,

Жаль портит всю картину лишь пустяк.

Когда идёт, казалось, всё как надо,

Но вдруг в конце выходит всё не так.

А может, радость только лишь для вида,

Чтоб настоящих чувств не мог «просечь»

И сбагрить мне остатки неликвида,

А все удачи для других сберечь.

Мы рядом с ней, она же не в Канзасе,

Судьба моя со мной и день и ночь….

А может счастья, просто нет в запасе

И радость, как попытка мне помочь.

Осколки

Расставанье не может быть сделкой –

Это, кажется, просто ушёл.

А на самом же деле тарелкой,

Оказался, что грохнули в пол.

Собирать бесполезно осколки,

Даже склеив, останутся швы.

То, что склеено, ставят на полки,

Чтоб стояло там для красоты.

И бахвалиться – вон я разбила!

Просто так – сожаления нет….

Но из швов неизменно кровило,

И придётся всё ж спрятать в буфет.

Без него будет жить интересней

В расставанье  досталось не мало,

В минус – множество чуждых проблем

И туда же опасность скандала

И упрёки – связалась ты с кем.

Он тебе непосильною ношей

И по силу кому не нашлось.

Может правда не врут, что хороший,

Только вот у тебя не сбылось.

У тебя не одной не сложилось,

Так со мной и ни с кем не сбылось.

Всё дымилось, дымилось, дымилось,

Но до пламени не дожилось.

Строчка так не окончилась песней –

В рифму следующей не срослось.

Без меня будет жить интересней,

Без такого не будет вкривь вкось.

Умирают хорошие первыми

Хотел на День рождение подарить своему знакомому этот стих, но побоялся честно, вдруг не так поймёт. Поэтому пока оставим в черновиках.

Что беречься и следить за нервами,

Ты течению иди поперечно.

Умирают хорошие первыми,

Жизнь к хорошим всегда бессердечна.

Брось шагать ты дорогами торными,

Ничего по обочинам нового.

Там и скорости снижены нормами

И куста не найдётся тернового.

Не ровняйся со снобами, стервами

И чурайся похожей им нечисти.

Умирают хорошие первыми,

Оставаясь живущими в вечности.

Стекло

К тебе соловьём влетал я,

В распахнутое окно?....

Закончилось всё летально,

Что даже и не смешно.

Помню слова товарища,

Он был, меня поумней:

Любовь – сука та же ещё,

Грызёт до последних дней.

Он был прав, понимаю я,

Любить, совсем не смешно.

Не видел, что задраено.

Тобою было окно.

Дай ей всё, что просит

Всё ушло водой в песок,

Пустошь между нами.

Бьётся слово мне в висок,

Краткое «Аминь».

И душа сочит сквозь плоть,

Слышу, как гундосит:

«Я прошу тебя Господь,

Дай ей всё, что просит»

Дай ей всё, что я не смог –

Мне не привелось….

Душу пусть услышит Бог, –

«Продолжай, гундось».

Один в постели

Сквозь сон, я слышу в ухо мне сопенье.

Хотя откуда? Сплю сейчас один.

То совесть мне высказывает мненье,

Что мне не стать богатырём былин.

И Василисы, почему не смели,

Со мною пережить, перетерпеть.

Один я грею весь квадрат постели,

И так до одра смертного мне греть.

Ты шепчешь: Не герои одиночки,

Один спасает только сам себя.

Когда с тобою нет ни сына, дочки,

Не колос ты, а ежиком стерня.

Шепчи сильней мне – глухарю-тетери,

А не цеди с ленцой через губу.

Ты видишь, я лежу один в постели.

Один в постели – это как в гробу.