Чаша

Она была, была как песня

И вдруг настала тишина.

Она ушла и хоть ты тресни,

Не запоёт уже она.

Любовь лежит разбитой чашей

Огня былого, не храня.

Любовь была когда-то «нашей»,

Но вот осталась у меня.

Всё в чёрный цвет былое крашу,

Чтоб не жалеть о нём. Увы

Конечно, можно склеить чашу,

Но будут кожу резать швы.

Шутка

Всех недостатков у меня не счесть,

Их как травинок целые поля.

А потому принять таким как есть,

Пожалуй, сможет только лишь земля.

Устал

Устал от жизни – на слово поверьте,

Устал от этой вечной суеты.

И с вожделеньем жду прихода смерти,

Как бредят валерьянкою коты.

Мой разум всё, что пройдено итожит,

Что сделано обратно не вернуть.

И лишь одно, одно мне сердце гложет.

Что некому продолжить будет путь.

Оле С.

По воскресеньям ставишь богу свечку,

Законов соблюденья образец.

Однажды кто-то вылетит на встречку

И правил соблюдению конец.

Но, слава богу, спас тебя отбойник,

И не пришлось дорогу отмывать.        

Как говорил когда-то дед покойник,

В России безопасна лишь кровать.

Но жизнь никто не проживает лёжа

И не пройти, минуя сеть дорог.

Не спорю я, помог, возможно, боже,

Я сделал тоже б, если только мог.

Чертёж

Как много надо бы успеть,

Ведь жизнь без дел всего чертёж.

То, что ты можешь умереть,

Ещё не значит, что живёшь.

Страх

Как жаль, что станут дни короче,

Пустынно будет во дворах.

Ты до конца с начала ночи

На боль, накручиваешь страх.

Ждешь как спасения рассвета,

Боишься оборвётся нить.

Но слышал день полярный где-то

И в этом дне мечтаешь жить.

Надеясь, там отпустят страхи,

Забыв, затем полгода ночь.

Полгода, будешь как на плахе,

Темно и страх терпеть невмочь.

Сжимает кольца всё сильнее,

Но не выдавливает боль.

Рассвет…. вон люди на алее,

И ты над болью взял контроль.

Ах, свет дневной, какое чудо,

Вот стала точка запятой.

Страх отпусти, ушёл паскуда,

Жаль он вернётся с темнотой.

Серпентарий

Какой же отвратительный сценарий,

Для жизни написала мне судьба.

Я помещен, похоже, в серпентарий,

Совсем небезопасна здесь ходьба.

Вокруг шипенье слышу вместо речи

И пламенем сверкают языки.

А мне и защитится вроде нечем,

Так и живу скорее вопреки.

Во благо постоянные укусы,

И с каждым разом всё привычней яд.

А значит, появляются и плюсы,

Что раны от укусов не гноят.

Зато всё честно и не встретишь фальши.

Ждёшь одного, что могут укусить.

Тут главное перетерпеть, а дальше,

Не так уже и плохо будет жить.

Трудности

Полагаю – нет помех

Нашей безрассудности.

Создаются легче всех

Жизненные трудности.

Пойманный ветер

А был я свободен, как ветер

И сети любви пролетал.

Но встретив тебя, не заметил,

Как ветер рабом твоим стал.

Теперь я как надо кружился,

Как надо, как надо тебе.

И с этой судьбиною сжился,

Как гайка с болтом по резьбе.

Но цели имея благие

Всё выжгла с безумством огня.

И будут с тобою другие,

Не будет других у меня.

Пятница

К концу недели, словно лошадь в мыле

И нет уже ни музыки, ни слов.

И потому по пятницам мы пили,

Сметая разум до самих основ.

Затем о чём-то спорили, ругались

От тем серьёзных и до чепухи,

Но всё равно друзьями оставались,

Писал я посвящения стихи.

Вновь понедельник словно молотилка,

Он душу как пшеницу растрясёт.

С такою жизнью всех нас ждёт дурилка,

Где врач, как мы, такой же идиот.

Без репетиций

Все в жизни артисты мужчины и дамы,

Но вне театральных традиций.

И то хорошо, что житейские драмы,

Играются без репетиций.

Перекур

В окопах не зря выдавали табак

Затяжка, затяжка, затяжка –

Ты с первой отходишь от прошлых атак,

С последней совсем и не тяжко.

Браток не жалей, развяжи-ка кисет,

Листок послюнил уж губою.

Сегодня мы живы, а завтра же нет.

Давай хоть покурим с тобою.

Табак так хорош, пробирает до дна,

Желаннее он, чем медали.

А смерти плевать – рядовой, старшина.

И мы на неё наплевали.

Курили солдаты, и даже вожди –

Напрасно ты брови то хмуришь,

Давай дорогой мой в атаку сходи,

Уверен, что тоже закуришь.

Сарказм

Дань отдав советов словоблудью,

От сарказма я не удержусь:

Как дышать, скажите, полной грудью,

Если в полной жопе нахожусь!

Бессонная ночь

Моя квартира так пустынна и тесна,

В ночь выхожу в надежде хэппи-энда.

И вижу не для всех ночь создана для сна,

Вот для влюбленных – это лишь легенда.

И знаю

Помню, ты как-то сказала:

Не каркает зря воронье,

Женщина ищет скандала?

Есть значит другой у неё.

Вот, когда ты написала

Мне столько, что хуже лишь зверь.

Вспомнилось то, что сказала

И знаю причину теперь.

Последнее блюдо

Да я совсем уже не тот,

И прежним, ясно, что не буду.

И, как положено, идёт

Всё  к завершающему блюду.

Рецепт настолько упрощён,

Что уж куда казалось проще,

Здесь сахар солью замещён.

Вид хуже, чем улыбка тёщи.

По лёгкости давно не крем

И порция такая малость,

Жуётся трудно вместе с тем…

Настолько вот безвкусна старость.

Выбор

«Он умер от инфаркта», что же лгать.

Я знаю, умер он от алкоголя.

Как в сказке тут «Неволя или воля»,

И кажется, нам можно выбирать.

Но что тут выбирать – исход один,

Сырой могильный смрад, живот не пучит,

Но эпизоды прожитого мучат,

Вот только результат всегда един.

Любой из нас надеется на рай,

Наивны, так смешны мы и прелестны,

В аду, как говорится – мы уместны

А значит, ты его и выбирай.

Заметка

Люблю и слову каждому я внемлю,

Благодарю, за каждое прости.

Любовь же без прощенья не приемлю,

Жить не могу, когда я взаперти.

Да я такой – пусть связанный свободен,

Но никогда не брошу я гнезда.

Всегда я принесу тебе смородин,

А нужен лёд, то будут тонны льда.

Не запрещай мне радость от полёта,

Где только с небом я один в один.

Там в небе не бывает что-то, чьё-то,

Я там пьянею, не вкушая вин.

Пойми меня, что не приемлю клетки,

Но если нужно всё ж в неё вернусь.

Тут буков много, для простой заметки –

Не дочитаешь, этого боюсь.

Как страшно в жизни недопонимание,

Стараемся всегда быть сверху мы.

Но неприемлем мне режим тюрьмы

И рушу я построенное здание.

Спасибо

Спасибо дамы вам и добрые и злючки,

Что не бросали нас, пусть даже повод был.

Да очищали вы карманы от получки,

Железный довод был – ну чтобы не пропил.

Спасибо за обеды, ежевечерний ужин.

За жесткость (коль скандал) похлеще чем ОМОН.

Пропащий, если свой, для вас остался нужен.

И много много раз он вами был прощён.

Спасибо дамы вам,  что нас не разлюбили,

Пусть слыша от родни, что он такой-сякой.

Спасибо и за то, что с нами рядом были,

В тот час, когда на нас, махнули все рукой.

И пусть Господь простит вам все грехи земные,

Когда придёт черед, встать у небесных касс.

Спасибо, что вы есть, спасибо дорогие,

И даже смысла нет, жить на земле без вас.

Рейхстаг

Убиты – цифры статистики –

Мы неживые люди.

Ну, разве что в публицистике,

Литературном этюде.

Напишут про нас, и может быть,

Там упомянут имя.

Какая ни есть, а всё же нить,

Что свяжет нас с живыми.

Мы умирали не просто так,

А для какой-то цели.

Пусть на кону и стоял Рейхстаг,

Всё-таки жить хотели.

Малость

За душой ничего не осталось,

Да и было ли что за душой.

Разве только какая-то малость,

Нет, осколок её небольшой.

Но пропала, и только усталость

Нервы точит мне бурной рекой.

А душа и на малом – держалась,

То ушло и теперь никакой.

Я как ножны, но те, без кинжала,

Пуст, как русский, уехавший в США.

А держала меня, так держала,

Мысль одна то, что жизнь хороша.

Век золотой прошёл, серебряный за ним

Век золотой прошёл, серебряный за ним –

Похоже, всё закончилось на этом.

И, стало быть, бессмысленно поэтом,

Раз он и не люби и не гоним.

Не залетает по ночам в окно

И не садится Муза к изголовью.

Пиши хоть чем, пусть собственною кровью.

Но что ты накропаешь – всё равно,

Не принято сейчас читать взахлёб,

Поэзия давно ничем не движет.

Всем дела нет, что досуха ты выжит,

И выжитое всё в стихи соскрёб.

Духовное уходит без следа,

Теперь духовным быть скорее стыдно.

Прагматики – те выглядят солидно,

Но вместо сердца лишь осколок льда.

Да время для стихов ещё придёт,

Когда-то же наступит смена века.

Вновь обретёт планета Человека,

В котором будет сердце, а не лёд.

А потому пиши, пиши поэт,

Не ожидая почестей и славы,

К чему сиюминутные забавы,

Ты пишешь наперёд на много лет.

Зарплата

Дважды в месяц с каждым то бывает,

Что на языке одни лишь маты.

Вера в справедливость умирает

После получения зарплаты.

Тщета

И было всё – стихи и слава

И разделённая любовь.

Петлю неспешно жизнь свивала,

Для шеи – только приготовь.

Как только отвернётся ворот

И забелеет горло – вдруг,

Умрёшь – оставшись вечно молод,

И только тишина вокруг.

Где не гниют на сердце раны,

Закатом не кровят бинты.

И здесь равны рабы, тираны

Поняв бессмысленность тщеты.

Земля! Земля!

Уходят крысы с корабля,

Но это лишь обычно.

А тут для исключенья для,

Уход возглавил лично.

Точнее я ушёл один,

А крысы все остались.

Пусть их накроет шторм, как сплин,

Мы – главное – расстались.

Хлебаю воду, но плыву,

Нет крыс и корабля.

Надеюсь, воздух разорву,

Крича: Земля! Земля!

Горох

Надеждой всё живя,

Что повезёт же мне.

Искал принцессу я,

Ту, на горошине.

И на исходе лет,

Прозрел я, словно вдруг.

Принцесс и следа нет,

Лишь сплошь горох вокруг.

Прошлое

Считают, что беспечен я –

Стучат, не спрашиваю: Кто там?

Ко мне приходят лишь друзья

По воскресеньям и субботам.

В дни остальные тишина,

Я возвращаюсь слишком поздно,

Сажусь усталым у окна,

Смотрю, как зажигает звезды.

Какой-то неизвестный мне,

Фонарщик видимо небесный –

Живёт наверно на Луне

И потому мне неизвестны.

Надеюсь, как-то он придёт,

Но постучит в окно конечно.

Он вечно видимо живёт,

Да, да живет, конечно, вечно.

Я у него порасспрошу,

Про то, что было, было, было…

С ним до утра шу-шу, шу-шу,

Ведь знание – такая сила.

Однако многое узнав,

Я от него о том, что было,

Не расскажу, и буду прав,

Ни разу то не проходило…

И люди жгли, сказавших на кострах,

Претят им те, кто оказался дошлым.

Они, всегда испытывали страх,

Пред знающими многое о прошлом.