Квартира

Все правильные в комнате своей,

До зеркала всю мебель полируют.

А я тону в пыли уж много дней.

Мне главное, что из окна не дует.

Открыты в доме двери для любых,

И правильных и беспробудных пьяниц,

Но главное не больше пятерых,

Квартира небольшая – я спартанец.

Есть только то, на что я накопил,

Что смог приобрести я на зарплату.

Не то чтоб я по жизни много пил,

Всё тратился, не поклоняясь злату.

Так сложится, когда совсем умру,

Немного останется наследство:

Квартира, что размером с конуру,

На карточке кое-какие средства.

Доход с наследства очень невелик,

Достанется кому-то – я надеюсь.

И кстати ногти на руках постриг,

Пред смертью обязательно побреюсь.

На похороны минимум расход,

А что побрит, подстриженные ногти.

Я умереть готов всё время. Вот

Вы хоть сейчас поминки мне готовьте.

Просто

Слышу, шепчет в поле рожь,

Гусиной кожей.

На заклание пойдешь

Ты Агнец божий.

Так тебя и не поймут,

Но повторилось.

Ты живешь среди Иуд,

Так вот сложилось.

Только не дано воскресть,

Смерть преодолеть.

И на крест придется влезть,

Честно умереть.

А Христу было проще,

Был не смертен он.

Твои святее мощи,

Всех его икон.

Ты с упрямством зануды,

Соблюдаешь честь.

Вокруг тебя Иуды,

Их числа не счесть.

Михаил-Анищенко

«Кто я? Что я?». Михаил Анищенко-Шелехметский

Небу ль ясному внимаю,

Ветры ль буйные бужу,

Что за жизнь? Не понимаю.

Что за путь? Не разгляжу.

Посреди земного вздора

Поздно азбуку учить.

Я и танца от танцора

Не умею отличить.

Ах вы ягоды-цветочки,

Непонятный жребий мой…

Умирая в одиночке,

Я заведую тюрьмой.

Нет его, что ожидать иного,

Девственность не тронута листа.

Умер он и не родится Слово –

Давит тишиною пустота.

Подождав, и мы заговорили,

Но не те слова рождает рот.

Без него мы столько насорили,

Столько… что и Бог не соберёт.

С каждым днём я говорю всё тише,

Глупость всё сильней осознаю.

И читаю я стихи у Миши,

Словно по-над вечностью стою.

Никого

Как я тебя люблю Б.Б., но...

О, как боюсь я высотЫ,

Совсем не люблю высОты.

За то и люблю я,  что ты,

Не сводишь со мною счёты.

И в курсе – не твой я герой

И враг согласись не твой я.

Всего-то игра – не бойня,

Хотя, так похоже на бой.

Люблю я тебя, но всё же,

Мне сложно – не быть одному.

И грех расставанья возьму,

За то получу по роже.

Хлещи же меня, что есть сил,

Подставлю щеку вторую.

Но знай, что тебя люблю я –

Но Бог разлюбить попросил.

И голос – его Самого,

Щепал мне в июльский вечер:

Тебе осчастливить нечем,

Её, и другой… никого.

Досталось одиночество

Ты просто родился такой.

Забудь о своей дорогой,

Забудь имя и отчество.

Первозданность вот чем манят горы

Первозданность – вот чем манят горы

Тут внизу, давно уже не так

Лишь одни пустые разговоры

Вперемешку с лаем злых собак

Здесь средь ледников, лугов альпийских

И цветов невзрачного ковра

Нет тебе далёких или близких,

Не достанет общества игра

Первозданность – вот чем манят горы

Тут внизу, давно уже не так

Не ведутся на вершинах споры

Тут на склонах просто не до драк

Суеты природа здесь не знает

И в чести спокойный разговор

Если кто поспорить пожелает

То лавиной разрешиться спор

Первозданность – вот чем манят горы

Тут внизу, давно уже не так,

Что ни скажешь, только лишь укоры

Не поймёшь – не понят иль дурак?

Чужие цыплята

Когда в пути моя арба,

Уже прошла почти две трети.

Я понял, такова судьба,

Любить чужие будут дети.

Понятен укоризны взгляд,

Что мне порою в спину бросят.

Легко чужих считать цыплят.

Когда твоя пустынна осень.

Мне все их шалости – вода,

Им не читаю назиданья,

Для них ищу я оправданье,

На случай страшного суда.

Путь на работу

С утра – расставшись впопыхах со сном,

В себя в пути приходишь понемногу.

При этом ты мечтаешь об одном

Неплохо перепутать бы дорогу.

Постылый офис, впрочем, как у всех,

И как у всех занудливый начальник.

Ждёт, чтоб тебя разделать под орех,

За то, что как придёшь ты включишь чайник.

На завтрак утром времени-то нет,

Ну а нашлось бы, вряд ли бы и елось.

Вот лестница, знакомый парапет,

Пришёл туда, куда так не хотелось.

Как ни старайся мимо не пройти,

Но выходом мне видится порою.

Не ждать ошибки в выборе пути,

Оставшись на площадке с детворою.

Витрина

По возрасту давно я горблю спину,

Но силы есть под-ручку поддержать.

Тогда я лет пятнадцать точно скину,

И километр навстречу пробежать.

Но повода пока к тому невидно,

Меж нами сутки полные в купе.

И выгляжу на внешность неликвидно,

И чужеродным в радостной толпе.

А дата встречи тянет всё резину

И время расставания рубя,

Так хочется мне разнести витрину,

В ней дама…. так похожа на тебя.

Вы жалеть меня бросьте

Вы жалеть меня бросьте,

Что живу, как сгорая.

Мне кресты на погосте,

Так окраины рая.

А сгорю я, и что же,

Мне уход, как награда.

На земле-то похоже,

Только копия ада.

Шея

В жизни он добился крайне мало,

Обошёлся без великих дел.

Потому-что так ему мешала

Шея, на которой он сидел.

на туже тему смотри здесь

Цирк

Мы не в театре, похоже, в цирке,

Канули Шекспира времена.

Лепятся на фабриках просвирки,

На иконах ставится цена.

Вводятся запреты на душевность

И до секса сведена любовь.

И добро ложится в соразмерность,

Получил, и отплатить готовь.

И в искусстве сплошь антрепренёры,

Те, что ничего не создают.

Авторы низводятся в партнёры,

Где гигантом станет лилипут.

Круглые арены, вместо сцены

И актёра заменил факир.

Чем обман сильней, дороже цены…

Боже, как же счастлив был Шекспир.

Неизвестные

Как женился, стал виновным и теперь терпи не ной,

И проигрывай дуэли все словесные.

Существует много способов командовать женой,

Правда, все они мужчинам неизвестные.

Стимул Веры

Верою прониклись школяра.

От Иисуса и до Харе Рамы

На носу экзаменов пора,

Вот они и потянулась в храмы.

Пятая графа

«Красные. Белые. Дети России...» Чепурных Евгений Петрович

…Помолчим, брат мой, брат.

Догадаться - не труд:

Русский узел никто не разрубит.

Те, кто любит,

Те первые нас и убьют,

А потом уже те, кто не любит.

Городами кружила столица страны,

От Киева.... до Санкт-Петербурга.

Успокоилась лишь у Кремлевской стены,

Отдыхает с тех пор Сивка-бурка.

Красных нет, белых нет, только клубов шарфы,

Но они не сродни партбилету.

Но осталось проклятие пятой графы,

Пусть давно её в паспорте нету.

Как ужасно смотреть, что когда мы вдвоём.

То друг другу кричим кто чумазей,

Убиваем и сами в боях этих мрём,

За свободу от родственных связей.

Четвёртая цель

Во-первых, чтобы в жизни не соврать,

Пусть буду многократно, сам обманут.

Иначе для чего тогда тетрадь,

Стихи, в которой чистыми не станут.

Быть добрым – это точно, во-вторых,

За это, безусловно, будут помнить.

Когда уйду в мир мёртвых от живых,

Чтобы собою грешников пополнить.

А в-третьих, напрочь выдавить раба,

Другим не видно, но на дне осталось.

Нет, не спускать подальше в погреба,

Пусть даже и оставшуюся малость.

В-четвертых, что естественно любить,

Бездумно, без условий, беззаветно.

А в-пятых быть убитым, не убить,

И умереть не сам, не трафаретно.

Задачи все расставил я свои,

И разработав взятие цитаделей

Я начал почему-то всё с любви,

С любви к тебе Бэ.Бэ., с четвёртой цели.

И возразить тому, кто мог посметь,

То голос его слышу ели-ели.

Да просто слишком близко бродит смерть

И силы все бросаю главной цели.

Любимой не способен я соврать,

И для неё всегда я буду добрым,

Но перед ней не буду пресмыкать,

Пусть даже и представится мне коброй.

И пятое – не подниму руки.

Я на неё – что значит смерть мужчине.

Поставлю здесь я точку у строки,

Всё сказано – по этой вот причине.

Операция

Как скотина пьян, смотри я –

Хуже, разве что в гробу.

Алкоголь – анестезия,

Оперирую судьбу.

Поколение 60-х

Из поколенья, что просрали,

Страну с названьем СССР,

Отцы и деды умирали,

В войне не зная полумер.

Мы оказались чистоплюи,

Что, не поняв идей и вер.

Глотали белые пилюли,

Нам приготовленных химер.

Красиво, только вот детали,

В них говорится обо всём.

Отцы и деды умирали,

А мы – нас, чёрт возьми, живём.

Но кто уже не знаем сами –

Чужие, ближе нам родных.

Сидим на кухне вечерами

И распиваем на троих.

Сосед

С чего опять?

– Вопросами не мучай,

Сосед всегда ответит на арго.

Попросит сто и сверх – на всякий случай,

А случай ежедневно у него.

Он пьёт запойно, так сказать искусно

И понимаю, пьет он неспроста.

Я тоже пью, когда совсем мне грустно,

Но не беру на грудь я больше ста.

(А он берет за раз по граммов двести,

И повторяет столько пару раз.

Тут вверх ползёт его понятье чести,

И рвется в бой он с криком – кто на нас.)

И потому меня не отпускает,

Ну а сосед – напьётся и поёт.

Хотя бы пьяный горя он не знает,

А вот меня оно гляжу, добьёт.

И вид такой – как выжил в катаклизме,

А вот сосед не думает хиреть.

Чтоб осознать мне ценность это жизни,

Сначала видно нужно умереть.

В скобках четверостишие, выпавшее из нити повествования, но пусть будет, может ещё и вплетётся, а так потеряется. Лучше при чтении его пропускать, не порвется нить повествования.

Невдомёк

В реберной клетке сердце как птица,

Сильно так бьётся, что-то случится.

Что-то такое, страшное очень,

Сердце о прутья бьёт со всей мочи.

Спросишь – не скажет, сердце безмолвно,

Только по венам кровушки волны.

Что происходит мне невдомёк….

С хрустом меж рёбер входит клинок.

В Доме Профсоюзов погиб Одесский поэт!!!

Одесский поэт Вадим Негатуров, пострадавший в ходе штурма и поджога Дома профсоюзов, умер в реанимации Одесской городской клинической больнице №10.

Об этом сообщили друзья Вадима.

По их словам, он умер от ожогов, полученных в результате пожара в здании Дома профсоюзов.

Его страница на стихи.ру находится здесь

Светлая память.

Похоже

Похоже всё ближе итог,

В котором без всяких «возможно» да «или».

Украины Юго-Восток,

Юго-Западом становится России.

Это не лозунг или эмоции печали либо радости по данному поводу – это констатация факта.

До мая

То, завывая, то истеря,

Поддавшись власти тьмы.

Вокруг огня метались звери,

Двуногие, как мы.

Они в безумстве ликовали,

Рыча о чём-то «… геть».

А в окнах ангелы стояли,

Не в силах улететь.

Шагали вниз без всяких лестниц –

На землю, как с небес,

Но звери грызли крёстных, крестниц

И улыбался Бес.

Смотрел народ из интереса

На бесовы дела….

Когда-то здесь была Одесса,

До мая здесь была.

Корейская девушка

посвящение Lusya Lee к сожалению фото на Гугл+ скопировать нельзя.

Корейская девушка – прелесть такая,

Хотя и вживую я с ней не знаком.

Она для меня символ тёплого мая

И то, что обычно сравнимо с цветком.

От ветра качается он дуновенья,

Как будто поклоны бьёт новому дню.

Не знаю её, люблю тем не менее,

Причем и не знаю, за что я люблю.

Не тот

Твержу себе, что стал не тот,

Но в паспорте всё тоже имя

И узнаваем я родными

И даже не нарос живот.

Слегка стал в зеркале другой,

Все изменения – морщины,

Как украшение мужчины.

Я просто стал не тот душой.

Но в глубине моих зрачков,

Те изменения заметней,

Они становятся бесцветней...

И холоднее родников.

Прощание с Б.Б. (очередное)

Музы все до боли одиноки,

Пусть в душе поэта навсегда.

Коротко отмеряны им сроки,

В этом есть их главная беда.

Сколько горя, боли в уходящем,

Сколько в нём бездонной пустоты.

После прежней, словно леса чащей,

Где куда не кинешься, всё – ты.

Но когда-то это всё проходит,

Впереди не лес, а пустота.

Но душой поэта бесы водят,

И всё шепчут – это всё не та.

Мы же преисполненные верой,

В то, что к нам она вернётся вновь.

Муза, что была нам атмосферой,

Той, кому писали про любовь.

***

Я судьбу отправил бы на рею,

Наложив на стихотворство вето.

Мне так тяжело прожить не с нею….

Ей быть трудно спутницей поэта.

Попрощалась ты со мной – не ною,

Слышал от тебя я, то намедни.

Понимаю – это напускное,

Каждый раз считаю, что в последний.