Ты идеальна

Любить меня – плоха примета

И будут силы – отгони.

Что привелось любить поэта,

Моё сочувствие прими.

Живёт не здесь он – в нереальном,

А ты реальности всё ждёшь,

Но он в бреду маниакальном

В том мире, где приятен нож.

Что лезет, не просясь под рёбра,

И достает до сердца аж.

Ты соберись, скажи ты твёрдо,

Пошёл ты на… другой этаж.

Тем отношенья подытожишь,

В итог возможно попаду.

Ты идеальна, если сможешь

Понять, что сказано в бреду.

Пожалуйста

Вновь поднимаюсь, почему-то вниз.

Наверное, обманывает зренье.

Ты где недостижимый мне карниз,

И где недостижимое паренье.

Как глупо будет кровь пустить из вен,

Петлёй прервать неровное дыханье.

А вот лететь у самой кладки стен,

Пусть строго вниз – вот это окончанье!

Пускай, недолог будет тот полёт,

Рвя сердце за миг до окончанья,

Кто поспешит и первым подойдёт,

Возможно, и услышит покаянье.

Он станет мне посланником небес,

Что выслушал слова мои последний.

Всего минуту пусть потерпит Бес,

Стою одной ногой в его передней.

****

Но как попасть, но как попасть наверх?

Ступаю вверх, вновь на ступеньку вниз.

Господь, ты говорят, что любишь всех,

Где покажи, пожалуйста, карниз.

Чёрный вход

А я читал – стихи поэта

Мне столь казались хороши,

Что проклинал его за это

И тихо плакал – от души.

А все вокруг меня смеялись,

Считая – так прекрасен мир.

То графоманов начитались,

А правда молью ест до дыр.

Поэт писал о неприглядном,

Что жизнь не вечер без забот.

Красиво – это всё в парадном,
Он ходит через черный вход.

Гиперборей

Какой тут праздник в январе,

Сплошная стынь.

Когда живёшь не в Бухаре,

И нету дынь.

Родится, мне не повезло,

Когда жара.

И в остальном всё как-то зло,

Не со вчера.

Приятное мне говорят,

В один лишь день.

А в целом вместо жизни яд,

Всё набекрень.

В дни остальные тишина,

На год забыт.

Вот был бы город Фергана,

А лучше Крит.

Нет, я не против января,

Тогда б не чах,

Вот если бы родился я

Хотя б в Сочах.

Не повезло, но всё же сдюжу,

Гиперборей.

Терплю и в день рожденья стужу,

Я Водолей.

Гиперборей – пребывающий в вечном блаженстве народ, обитавший на северном краю мира.

Не сплю

Я разучился спать ночами

И высыхаю словно гриб.

Общаюсь то со сволочами,

То ненавидящими либ.

С чего меня всё ненавидят,

Набитым чем-то черепа?

Так ненавидит индивида,

Желе кисельного толпа.

Терплю, теплю – не притворяюсь,

Держу я каждый Ваш удар.

Но засыпать я не пытаюсь,

Опять приснится мне кошмар.

Вокруг толпа – я в середине,

Где обустроен эшафот.

Стою я, как пингвин на льдине,

И солнышко взойдёт вот-вот.

И станет, тает, тает, тает,

Пусть и холодная, но твердь.

И вижу, как Ваш взгляд мечтает,

Быстрей меня настигла б смерть.

Девятый круг

Я зверею, сам себе добыча,

Сам охотник, да и жертва сам.

Догоняя, вилами я тычу,

В морду и по прочим телесам.

Боль прекрасна – это ощущенье,

Словно ты отмылся от грехов.

Нужно перед смертью очищенье,

Кровь сильнее запаха духов.

Понимаю под конец – порочен,

Значит, путь закончиться в аду.

Круг Девятый в том прогноз мой точен,

Я в него безропотно иду.

Голос слышу тот, что ветра тише,

Понял я – Господня самого.

 – Ты простил им всё, а вот они же,

Так и не простили ничего.

Потому мой дорогой читатель,

Потому и ты – мой бывший друг.

Не простивший близкого – предатель,

Ну а это есть Девятый круг.

Я просил, но друг мне не ответил.

Так же в яму прячутся сомы

Я же бестелесный, я как ветер….

Встретимся в Девятом круге мы.

Приказ

В свой народ стрелять, выполнив приказ,

Ты спасёшь не Родину, режим.

Выстрелить в своих можно один раз,

Следующий выстрел – по чужим.

Первый раз боек по патрону шёлк,

Ты теперь навечно виноват.

Что ни говори про присягу, долг

Родина с народом не простят.

Архивы

Разбираю старые архивы,

Вот строка, написано кому-то:

«Не пойму одно, ну как смогли Вы,

Полюбить такого баламута?».

Прочитал и тут же, как поплыло,

Был же я её любви достоин,

Только это было, было, было,

Пусть тогда и был я беспокоен.

Но не помню этой героини,

И она меня не вспоминает.

И уже давно не носит мини,

Если носит,… что то поменяет.

Я не помню, были Вы красивы…

Время школы…. или института?….

И не переспросишь: «Как могли Вы,

Полюбить такого баламута?».

Нет уже давно былой отваги,

Стал я жалкой тенью баламута.

Жгу без сожаленья все бумаги,

Только очень грустно почему-то.

Безумный

Если не закладывал душу задарма,

Только для того, чтоб купить букет.

Значит, ты от женщины не сходил с ума,

Значит и ума, у тебя и нет.

Унылая пора

Думали, что ЗИМА ушла по-английски - не попрощавшись.....Нееет, как всегда, по-русски - 10 раз на посошок, а потом ещё и с ночевкой останется.

Всем недовольный человек несносен,

Ему всё подавай тепло в апреле –

Плохой погоды нет на самом деле….

Унылая пора отнюдь не осень,

А только дни рабочие в неделе.

Не Пушкин

Вот взошла луна златая,

Тише... чу... гитары звон...

Вот испанка молодая

Оперлася на балкон.

А. С. Пушкин, «Ночной зефир...»

Мои стихи читаются негромко,

Совсем не Маяковский звукоряд.

Да и пишу совсем не для потомков,

Прочтут они возможно, но навряд.

А прочитав, забудут непременно,

Не Пушкин, так чего и вспоминать.

Он выглядит всё время современно,

Как будто смог вчера переписать:

Онегина и Золотую рыбку

И сказку, где героем Царь Додон.

И главное весёлую ошибку –

«испанка… оперлася на балкон».

Кумиром оставаться поколений,

Когда тебя давно и след простыл

Способен только Пушкин, то есть гений,

А у меня талант и то навряд ли был.

А потому читайте, но не громко,

Перечитать сподобитесь навряд.

Я и пишу совсем не для потомков,

Но рукописи, слышал, не горят.

Мы будем

И та и другая с  пелёнок растит

И та и другая души в нас не чает.

Но мама родная нам много простит,

Что Родина-мать никогда не прощает.

Нам их меж собою не нужно ровнять,

Мы каждую любим отдельной любовью.

И маму родную мы может обнять,

А Родину-мать только чувствовать болью.

В тяжелое время, во все времена,

Судьба сыновей находиться в траншеях.

Что мама родная, что мама-страна,

Мы будем всегда умирать за обеих.

Что мама родная, что Родина-мать.

Растя нас, вы столько намучились с нами.

Мы будем такими для вас сыновьями,

Чтоб повод не дать нас за что-то прощать.

Неопределенность

Ты жив -  одновременно нет,

В пространстве неопределенном.

Но греет руку пистолет

С последним …. для себя…. патроном.

И сердце требует – давай,

Но разум всё твердит – не надо.

Одно из них не верит в рай,

Другое в нереальность ада.  

Брось рассуждения – гнильё,

Что обеспечивает вечность.

Существование твоё

В безумии, но плюс сердечность.

Пинки

Как ни крутись не избежать пинка,

Кого-то и до смерти запинают.

Казалось жизнь, настолько коротка.

Испортить её всё же успевают.

Укажи дорогу

Спора не сдержал накал,

Не считал до десяти.

Будь же добр, когда послал,

Объясни и как дойти.

Можно, в общем: Ост иль Вест,

Ты, похоже, с тех же мест.

Забытый

Произведение написано как экспромт-ответ на рецензию Дедушки Крылова на стих «Подвал». Вот рецензия:

"Да дело не в тебе

Своим путем идешь.

Какой ориентир

Получит молодежь."

И пора бы понять, в чём сокрыта беда,

Изначально все цели были призрачно зыбки.

Ты по жизни идёшь неизвестно куда

По пути рассыпая роковые ошибки.

Осознание будет ударом в поддых

И лицо перекосит криворотой улыбкой.

И дорогой не станет твой след для других,

Жизнь твоя оказалась роковою ошибкой.

Неприметным закончишь холмом без креста,

Ни цветов, ни венков к датам смерти-рождения.

Раз не взята тобой ни одна высота,

То не вспомнит тебя ни одно поколение.

Взрывали апрель акварели!

«Взрывали апрель акварели!» Вася Попов. Один из номинантов премии "Наследие.2014". Я от предложения участвовать в данном конкурсе отказался.

В аннотации к стиху, автор указал, что «Её Императорское Высочество Великая Княгиня Мария Владимировна благодарит Василия Попова за это стихотворение».

Насколько мне известно, Великая Княгиня Мария Владимировна действительно принимает участие в церемонии вручении премии «Наследие». Значит не подвёл меня инстинкт самосохранения, благодаря которому я отказался от номинации в конкурсе «Наследие. 2014». Куда мне против таких стихов.

Собственно кусочек стиха Васи Попова:

«Взрывали апрель акварели.

Ветра «равелем» ревели.

Берлогу реликтовой прели

сверлили пернатых свирели.

Ровняли ручьи параллели,*

тремоля прогалинам трели.»

и т.д., в том же духе

Моя рифмованная рецензия.

Наверно голову нагрели,

Лучи от солнца, что в апреле.

И вот с нагретой головою,

Вступил в берлогу он ногою.

Глядя на это – охренели,

Дрозды, понятно-то по трели.

И охренел за ними кстати

Я – непонятливый читатель.

Сострадание

Среди счастливых толп людских

Вынюхивай, как зверь.

Ищи страдания других

И на себя примерь.

Не сможет тишь библиотек

Тебе одно понять,

Что человеку человек

Обязан сострадать.

Достанет всех своя беда,

Я сто за рубль даю.

Чужие ты делил, тогда,

Поделят и твою.

Ошибка в оценке результата

Умом большим он не был наделён,

Амбициозен крайне всё же был.

И полагал, наверх пробился он,

На самом деле на поверхность всплыл.  

И результат похож, одно есть но,

Известно всем всплывает лишь говно.

Репутация

Сказали в лицо раза сто,

Какой я такой, да какой я сякой….

Моя ж репутация то,  

Что шепчите вы за моею спиной.

Парадокс

Мечтой о справедливости влеком,

Но как её достигнешь в рамках правил.

Идёшь вне рамок,

давишь каблуком

Все правила.

Но как бы ни лукавил,

Теперь

до справедливости рукой

Ты не достанешь –

разве разорвёшься.

И пусть в душе был правильный такой,

Но был лишь,

в это «был»

ты не вернёшься

с подтёртой и исправленной строкой.

Иглою перестал быть в стоге сена,

Стал – так себе,

обычным мудаком….

Тебя не беспокоила подмена

И хрустнула мечта под каблуком.

Страна без героев

В стране без моральных устоев,

Где символы прошлого все сметены.

Пишутся списки народных героев,

По итогам гражданской войны.

                              

В новой войне, новые лица,

Всё разрушая, взамен не построив.

Будут, победой своею гордится    

Прославляя псевдо героев.            

Занозы

В душе всё сплошь занозы –

Любовь жестока и слепа.

Как у хорошей розы,

На лепесток по три шипа.

Шутка творца

Поймёшь когда-то, что обманут

И любит подшутить творец.

Жизнь – анекдот, но так затянут,

Что не смешон уже конец.

Давай-ка брат

То кажется, что разные мы брат,

Когда дотянем до своей кончины,

Нас кто-то встретит у небесных врат.

И будем для него неотличимы.

Ему одно всё – Киев и Москва,

Он судит по канонам православья.

Мы ж спорим, чья главнее голова

И меряемся глубиной тщеславья.

Не рассудить, кто больше виноват,

Чьи на обиду большие причины.

Чтобы понять – не разные мы брат,

Нам, неужели нужно ждать кончины.

Границы между нами намело,

Но разве могут братья быть врагами.

Давай-ка, как мы можем, всем назло,

Покажем, что едины все славяне.

Плюс

Молящийся в стараниях неистов

И небеса всё просьбами мутузит.

Господь за то и любит атеистов,

Они его проблемами не грузят.