Я вроде бы здесь

Я вроде бы здесь, но меня им не видно,

Поскольку живые не видят души.

Не скажешь серьёзно и это обидно,

Осталось над телом кружи и кружи.

 

Смотри полукругом столпились над телом,

И кто-то прощупывал шею мою.

Душа непременно вернутся хотела,

Бросать было жалко друзей и семью.

 

Но здесь не больница, а чистое поле,

Точнее клочки обгоревшей земли.

Здесь мало желанья, настроя и воли,

Спасали так многих, не многих спасли.

 

И вот торопливо кладут на носилки,

Но только вот тело, лежащее здесь.

Но это собрать как пустые бутылки.

Они и не знают, что это не весь.

 

Теперь окончательно с телом расстанусь,

И буду витать средь цветов полевых.

Душою, конечно, здесь так и останусь,

И буду смотреть и болеть за своих.

А кто

Прожив, как смог, где час, где годы,

Смеялся, плакал и навзрыд.

Был встроен чётко в эпизоды,

Того, что называем — быт.

Бывало всякое — не скрою,

Всегда хотелось, где теплей.

Но из всего тепла порою,

Бывало, лишь от батарей.

Ну пусть хоть это доставалось,

Что выбирать коль холода.

Кому-то всё, кому-то фаллос,

Кому на время, навсегда.

Уже давно почти всё понял,

Как ни старайся — статус-кво.

Кому рысак, кому-то пони,

И фиг тут выберешь кого.

Есть люди волки, есть барашки,

Всё одинаково в конце.

Кто умирает в двухэтажке,

А кто закончит во дворце.

Счастливой осени

И пусть всё сладится. Счастливой осени,

Пусть светит солнышко сквозь дождь смеясь.

Пылищу летнюю пропылесосили,

Теперь в прихожей лишь от улиц грязь.

Поближе к выходу повесим зонтики,

Чтоб было видно их, чтоб не забыть.

И пусть работают быстрей ремонтники,

Начать чтоб вовремя дома топить.

А то обычно же зима негаданно,

В России это же почти закон.

Для отопления не хватит ладана,

И не для этого в лампадках он.

Счастливой осени. И пусть всё сладится.

Дай Бог то вымерзнет, что нам не в кон…

До мая в шкафчике скучают платьица.

И заминается колгот нейлон.

Дорога событий (четвёртый вариант)

А дорога событий не гладкая – крошево.

Что ни шаг, под ногой, словно гравий хрустит.

Проложили дорогу, похоже, задёшево –

Потому и всё время подошва горит.

 

И коварству судьбы не бывает предела.

Так порою рванёт – наизнанку вся суть.

То игриво моргнёт «зайчик», что от прицела

И дороги осталось – успеть бы шагнуть.

 

Сколько в жизни приходит, что нами не прошено,

Мы не звали, а всё же настырно стучит.

Не узнать, что пришло там – плохого, хорошего?

И не спрашивай: Кто там? Оно промолчит.

 

Не откроешь, не знаешь, так что там пыхтело.

И для встречи венки иль букеты готовь.

Дверь откроешь и пулей порвёт твоё тело,

Ну, а может, пришла наконец-то любовь.

Звонок

Скор разговор — «Привет! Пока!»

Меж ними «Жив!»

Не поболтаешь с «передка»,

То свист, то взрыв.

 

Здесь дисциплина так строга,

На всё и вся.

И знают все, что с «передка»,

Звонить нельзя.

 

Но было так — медперсонал,

И койки в ряд.

И рядом трубку ту держал.

Ему медбрат.

 

И как же ей не позвонить —

Таких нет сил.

За жизнь его держала нить,

С той, что звонил.

 

А что звонил он с «передка»

Лишь сделал вид.

И потому «Привет! Пока!»…

«Тут так фонит».

Ранцы

Сегодня день рождение твоё,

Сегодня будут гости, будут танцы.

Я помню, как гуляли ё-моё,

И как таскал из школы наши ранцы.

 

А ты, мне улыбаясь, рядом шла,

И почему-то называла Шура.

А у меня кружилась голова —

Глаза какие, голос и фигура!

 

Смеялся на до мною школьный двор,

Смеялась вслед мне улица до дома.

По волнам смеха шёл я как линкор,

Что получил во все борта весомо.

 

И по ночам с тобою снились сны,

Которые тянулись до восхода.

Чтоб сны смотреть не нужно же весны,

И подойдёт любое время года.

 

Как помнится я про — люблю, молчал,

Признание в те годы так непросто.

Когда любовь обычно идеал,

Где шестьдесят и дважды девяносто.

 

Но позже все дороги разошлись —

На право ты, моя ушла налево.

Из памяти всё в сторону и ввысь...

Росла любовь из нового посева.

 

Скорей всего так было и у вас,

Раскапывалась прошлого могила —

Какой там был восьмой, девятый класс?

Нет были ранцы, значит раньше было.

 

Да сверстницы взрослею раньше нас,

И замечают мелкие детали.

Так вышло… с днём рожденья всё же вас,

Да и всего, что сами загадали.

Шёл снег (Пелагея)

— Старуха... Что её тащить с собой!

— И русская к тому-же — Пелагея!

Здесь через день скорее будет бой,

И проиграем мы его скорее.

 

По-быстрому собрали, что могли,

За пазуху портретики Бандеры.

И растворились где-то там вдали,

Предатели своих отцов и веры.

 

А Пелагея заварила чай,

Забрали всё. (Ни сахара. Ни хлеба).

День протяни, а следом и встречай —

Шептало, как подсказывало небо.

 

Страдала, что оставили одну.

И кулачки от страха были сжаты…

Она тихонько подошла к окну,

Шёл белый снег, шли русские солдаты.

Жаль

Возможно, покажусь вам груб,

Но слишком резок запах гнили.

Сегодня Украина — труп,

Который не похоронили.

Да и заметно то на вид,

Куда ни глянь — везде гнилое…

По миру носится, смердит,

И не даёт другим покоя.

Тот запах всё густей, густей,

Скорее не страна, а свалка.

Жаль там оставшихся людей,

А остальных давно не жалко.

Никому, ничего

Вновь насыпали гору забот

Из Лондо́нов, Парижей и Фло́рид...

Чуть задержится, дальше пойдёт,

И любые решетки проломит.

Перетерпит и слёзы, и боль,

И войну, и разгулы стихии.

И помножит всё это на ноль –

Просто принято так у России.

За убитых и взятых в полон,

Не дождавшихся – скорбные лица.

Будет помнить до схода времён…

Никому, ничего не простится.

Полиглот

Я заказать могу бифштекс и виски,

А также много прочих всяких блюд.

Но если говорю я по английский,

То руки очень сильно устают.

Признаюсь так же во французском дока,

До совершенства мне недалеко.

Я покажу рукою — Скоко! Скоко!

Про цену за бутылочку Клико.

Могу стихи про встречи и разлуки,

И всё, где не используется рот.

Я полиглот, но вот когда б не руки,

Меня глядишь никто и не поймёт.