Написал я как смог Александр Сидоровнин
Что ж читатель – глумись.
Знаю путаный слог,
Но такая и жизнь.
Был зимою подморожен,
По лицу всё ветер был.
И держал мороз похоже,
А не то, что крепким был.
Вот дождусь и отрыдаю,
Что зимой не удалось.
И верёвка бельевая,
Зря привязана на ось.
И напрасно было мылом,
Ту верёвку мылить мне.
Ну и что, когда-то было,
По моей — не так вине.
Дни идут — дожди и слякоть,
Дело движется к весне…
Захотелось так поплакать,
Попытался, нечем мне.
Да не сказано к ночи:
Не — прощай, но — прости.
Все моменты — не очень,
Не поместишь в горстИ.
Есть у всех перекосы,
Этот вывод не нов.
Это как безволосы,
Если жить без грехов.
Да не сказано к ночи,
Не — прощай, но — прости.
Раз простили, короче —
Нам всю жизнь по пути.
Было когда-то, где-то,
Вспомнишь и будет ранить.
Кофе и сигареты,
Так освежают память.
Девочка в платье белом,
Мальчик в небесном синем.
Молоды оба телом,
Девочке шаг к богиням.
Мальчик так бог, конечно,
Правильно всё, прилично.
Он говорил — о вечном.
Кратко и поэтично.
Ты этот мальчик — вспомнишь,
Вспомнишь, когда и где-то.
В горле не кофе, ком лишь,
Было тепло и… лето.
Верили так друг другу,
Были счастливы оба.
Всплыло, как шли по лугу,
Вспомнил, клялись — до гроба.
Девочка эта где-то,
Было потом их сотня…
Кажется сигарета,
Что-то крепка сегодня.
На небо синее смотрю,
Что будет скоро домом.
Люблю в нём алую зарю,
А также тучи с громом.
Оставлю здесь, что нажил я,
Когда наступит время.
С собой ни денег, ни белья,
Ни бритвы и ни спрея.
Уйду я вверх, как дым в
трубе,
Как он растаю в сини.
Спасибо, Господи тебе,
Что я рождён в России.
В темноте теней не видно,
Из-за этого обидно —
Потому идёшь один.
Если встретишься с толпою,
Не в себе что от запоя,
Под парами красных вин.
Завтра будет день весенний
Не с тобою рядом тени.
Дотянуть бы до него.
Ищешь, ищешь ты руками,
Попадётся может камень.
Вот и брось его в окно.
Там, возможно, свет и включат,
А тебя от страха пучит.
Но зато и рядом тень.
До конца с тобою будет,
Не предаст и не осудит.
И дотянешь в новый день.
Мы никто, ничто без тени
В темноте хитросплетений —
Некомфортно одному.
Предают всё время люди —
Ты один, как вошь на блюде.
И опасно ко всему.
За тобой всегда ступая
И не то, чтобы тупая.
Просто верится в тебя.
Не один — вас с нею двое,
Просто времечко такое.
И живут в нём нелюбя.
Мой ангел с тяжелою ношей,
Но как-то он всё же летает.
Всё просит — пиши о хорошем,
Плохого и так здесь хватает.
И вроде и рад угодить бы,
Но только усядусь кропать я.
Везде, да хотя бы с женитьбы.
Выходит, что люди не братья.
Не любим увы середины,
Претит нам не наше что
мненье.
Иуда и тот у осины,
Стоял очень долго в сомнении.
А что я так сделал такого,
Серебряник — он вроде Бога?
В поступке, чего не людского?
И взял я так скажем …
немного.
Допекли эти стоны,
Что не волк человек.
Вас в окоп под Херсоном,
Там, где плавится снег.
Где сползёт враз улыбка,
Спорю — рублик к трёмстам.
Рвётся место, где хлипко,
И ломается там.
Кровь для нас не водица,
Но не чуть не солгу,
Что к врагу относиться,
Нужно так как к врагу.
Нельзя в одной и той же точке,
Здесь находится пять минут.
Начнутся те ещё цветочки,
Возможно даже и убьют.
Но мне куда — я наблюдатель,
Мне бегать просто ни к чему.
Себя тем приближаю к дате,
Когда белей на Колыму.
Вот засекли, и быт несносен —
Взялись снарядами шмалять.
Как гриб сидел я между сосен.
Стреляли правда не на пять.
У них там что-то не вязалось,
И рыло землю в стороне.
Смерть промахнулась показалось,
Иль Бог считал, что рано мне.
Это братцы спецназ,
Значит каждый, как два.
Здесь — «Никто кроме нас»,
Непростые слова.
Здесь не цирк шапито,
И не пыль-болтовня.
Здесь поддержит чуть-что,
Я тебя, ты меня.
За спиною страна, —
Мы стеной без прорех.
Здесь победа одна,
Как обычно — на всех.
Доказали не раз,
Землю кровью багря,
Что — «Никто кроме нас»,
Не болтают зазря.
Чьи-то слышим всё кличи –
Мол дрожи там Москва.
Но скорее по-птичьи,
Чем рычанием льва.
Мол дойдём до Урала,
Будет наша Нева.
Сколько также орало,
Вот такие слова.
Всё не так вот в реале,
Даже не пополам.
Видно, страх потеряли…
Мы вернём его вам.