Мой ангел с тяжелою ношей,
Но как-то он всё же летает.
Всё просит — пиши о хорошем,
Плохого и так здесь хватает.
И вроде и рад угодить бы,
Но только усядусь кропать я.
Везде, да хотя бы с женитьбы.
Выходит, что люди не братья.
Не любим увы середины,
Претит нам не наше что
мненье.
Иуда и тот у осины,
Стоял очень долго в сомнении.
А что я так сделал такого,
Серебряник — он вроде Бога?
В поступке, чего не людского?
И взял я так скажем …
немного.
Помню, у меня был такой талантливый ученик. Он сочинял. До меня учителям было плевать на его увлечение. Они просто шли по наезженной. Как и всем одни и те же упражнения, одни и те же призведения. А когда он им пытался играть своё, сокровенное, ни его презрительно обрывали.
ОтветитьУдалитьМузыка у него была чудесная, но слишком гладкая, красивая. Я тогда сказала ему, что надо, чтобы было правдиво, а не красиво. Именно так, как он чувствует. Истинно. И тогда диссонанс прекрасен. Он нужен. Не надо этого бояться, стремиться к "эстетичности". Как он преобразился! И его музыка, соответственно. И потом я сказал, что его аппарат - пальцы не должны ему препятствовать в воплощении любого его замысла. Тогда он сам стал работать над техникой. Играть суцчные гаммы и этюды, упражнения.
Не надо этой слащавой красивости, этого дешёвого болливуда.
Помню как-то слушал его. Ты мне давала его записи послушать.
Удалить