Последнее блюдо

Да я совсем уже не тот,

И прежним, ясно, что не буду.

И, как положено, идёт

Всё  к завершающему блюду.

Рецепт настолько упрощён,

Что уж куда казалось проще,

Здесь сахар солью замещён.

Вид хуже, чем улыбка тёщи.

По лёгкости давно не крем

И порция такая малость,

Жуётся трудно вместе с тем…

Настолько вот безвкусна старость.

Выбор

«Он умер от инфаркта», что же лгать.

Я знаю, умер он от алкоголя.

Как в сказке тут «Неволя или воля»,

И кажется, нам можно выбирать.

Но что тут выбирать – исход один,

Сырой могильный смрад, живот не пучит,

Но эпизоды прожитого мучат,

Вот только результат всегда един.

Любой из нас надеется на рай,

Наивны, так смешны мы и прелестны,

В аду, как говорится – мы уместны

А значит, ты его и выбирай.

Заметка

Люблю и слову каждому я внемлю,

Благодарю, за каждое прости.

Любовь же без прощенья не приемлю,

Жить не могу, когда я взаперти.

Да я такой – пусть связанный свободен,

Но никогда не брошу я гнезда.

Всегда я принесу тебе смородин,

А нужен лёд, то будут тонны льда.

Не запрещай мне радость от полёта,

Где только с небом я один в один.

Там в небе не бывает что-то, чьё-то,

Я там пьянею, не вкушая вин.

Пойми меня, что не приемлю клетки,

Но если нужно всё ж в неё вернусь.

Тут буков много, для простой заметки –

Не дочитаешь, этого боюсь.

Как страшно в жизни недопонимание,

Стараемся всегда быть сверху мы.

Но неприемлем мне режим тюрьмы

И рушу я построенное здание.

Спасибо

Спасибо дамы вам и добрые и злючки,

Что не бросали нас, пусть даже повод был.

Да очищали вы карманы от получки,

Железный довод был – ну чтобы не пропил.

Спасибо за обеды, ежевечерний ужин.

За жесткость (коль скандал) похлеще чем ОМОН.

Пропащий, если свой, для вас остался нужен.

И много много раз он вами был прощён.

Спасибо дамы вам,  что нас не разлюбили,

Пусть слыша от родни, что он такой-сякой.

Спасибо и за то, что с нами рядом были,

В тот час, когда на нас, махнули все рукой.

И пусть Господь простит вам все грехи земные,

Когда придёт черед, встать у небесных касс.

Спасибо, что вы есть, спасибо дорогие,

И даже смысла нет, жить на земле без вас.

Рейхстаг

Убиты – цифры статистики –

Мы неживые люди.

Ну, разве что в публицистике,

Литературном этюде.

Напишут про нас, и может быть,

Там упомянут имя.

Какая ни есть, а всё же нить,

Что свяжет нас с живыми.

Мы умирали не просто так,

А для какой-то цели.

Пусть на кону и стоял Рейхстаг,

Всё-таки жить хотели.

Малость

За душой ничего не осталось,

Да и было ли что за душой.

Разве только какая-то малость,

Нет, осколок её небольшой.

Но пропала, и только усталость

Нервы точит мне бурной рекой.

А душа и на малом – держалась,

То ушло и теперь никакой.

Я как ножны, но те, без кинжала,

Пуст, как русский, уехавший в США.

А держала меня, так держала,

Мысль одна то, что жизнь хороша.

Век золотой прошёл, серебряный за ним

Век золотой прошёл, серебряный за ним –

Похоже, всё закончилось на этом.

И, стало быть, бессмысленно поэтом,

Раз он и не люби и не гоним.

Не залетает по ночам в окно

И не садится Муза к изголовью.

Пиши хоть чем, пусть собственною кровью.

Но что ты накропаешь – всё равно,

Не принято сейчас читать взахлёб,

Поэзия давно ничем не движет.

Всем дела нет, что досуха ты выжит,

И выжитое всё в стихи соскрёб.

Духовное уходит без следа,

Теперь духовным быть скорее стыдно.

Прагматики – те выглядят солидно,

Но вместо сердца лишь осколок льда.

Да время для стихов ещё придёт,

Когда-то же наступит смена века.

Вновь обретёт планета Человека,

В котором будет сердце, а не лёд.

А потому пиши, пиши поэт,

Не ожидая почестей и славы,

К чему сиюминутные забавы,

Ты пишешь наперёд на много лет.

Зарплата

Дважды в месяц с каждым то бывает,

Что на языке одни лишь маты.

Вера в справедливость умирает

После получения зарплаты.

Тщета

И было всё – стихи и слава

И разделённая любовь.

Петлю неспешно жизнь свивала,

Для шеи – только приготовь.

Как только отвернётся ворот

И забелеет горло – вдруг,

Умрёшь – оставшись вечно молод,

И только тишина вокруг.

Где не гниют на сердце раны,

Закатом не кровят бинты.

И здесь равны рабы, тираны

Поняв бессмысленность тщеты.

Земля! Земля!

Уходят крысы с корабля,

Но это лишь обычно.

А тут для исключенья для,

Уход возглавил лично.

Точнее я ушёл один,

А крысы все остались.

Пусть их накроет шторм, как сплин,

Мы – главное – расстались.

Хлебаю воду, но плыву,

Нет крыс и корабля.

Надеюсь, воздух разорву,

Крича: Земля! Земля!