Две судьбы (чуть доработанный вариант)

У нас с ним разные отцы,

Какая радость, не скопцы.

Наоборот, тогда б не родились.

Я, о своем же, лишь слыхал

Его ж, начальником пахал,

На старте были мы воробышек и рысь.

 

Что дали старт календарям,

За то спасибо матерям —

За то всегда их будут помнить сорванцы.

Они нам дали, что могли,

До повзросления волокли,

Его возили в отпуск даже в Трускавцы.

 

Вот две судьбы — моя, его

Чья пересилит, кто-кого?

Не грех узнать, так что там впереди

Вот две судьбы, - его, моя,

Не может быть меж них ничья,

Кому улыбочки, кому из слёз дожди.

 

Тогда давали всем пример

Лишь США и СССР.

Мир поделен нат этих был двоих.

Лишь в космос пару раз вдвоем,

Что говорить об остальном,

Примерно тоже как о драках у пивных.

 

Пропустим детство в ползунках,

Оно у всех вообще ни ах.

Да что там вспомнишь, кроме ползунков.

Начнем хотя бы лет с шести

Так легче до конца дойти

Узнать, так кто ж из нас, в конце концов каков.

 

Он лет с шести почти уж крез,

Куда хотел, туда пролез.

Дом полный чаша, скажем даже через край.

Он просыпался лишь в обед.

А что не спать, когда нет бед.

А что не есть, когда, что хочешь, выбирай.

 

Я по ночам не спал, мечтал

И лед, как леденцы сосал.

Как говорится — в жизни каждому своё.

Он, сколь хочешь, брал пломбир,

Плевать хотел на этот мир,

Что не плевать, когда есть деньги и жильё.

 

В то время — равенство у всех

За исключением лишь «тех».

О ком тут речь, кто жил тогда поймет.

А кто не в курсе разъясню —

Имей «мохнатую» родню,

Тогда тебя свинья иль чёрт не приберет.

 

Я лет с семи подсел на спорт,

Но жизнью крепко был приперт.

А значит спорт я потихоньку позабыл.

А он бы мог, но не хотел,

Имел полно других он дел —

Таких, каких, на что хватало сил.

 

Считай, тут всё же повезло,

Что мимо спорта пронесло.

Здоровье знаю там теряют только так.

А после тридцати, в отход,

А там кого, кто подберет.

Где сесть, не просто, даже если не дурак.

 

Из школы рано я ушел,

Им мне пахать пришлось, как вол.

А одноклассников почти не помню я.

Период юности «в пролёт» —

Не испытал её и год,

Во взрослость вылетел я словно из ружья.

 

В шестнадцать лет судьба металл,

Бревно в распилку я кидал.

Да в ДОЦ* работать, это не стихи писать.

В обед все ели, я же спал,

Как он, в постели уж не ссал.

И кстати брёвна те мне были как кровать.

 

Вот так бы и загнулся там,

Тогда конец моим мечтам.

Но видит Бог, мне все же как-то повезло.

В проектный институт попал,

Мог от руки хоть круг овал.

Его же в жизни от безделья развезло.

 

Я там работал, на страну,

Комплектовал я ПэРэУ**.

Чтоб было, где весь наш народ похоронить.

А он уже, хоть и малец,

Но пил во всю, ну как отец,

А коли есть, что есть, чего тогда не пить.

 

Была работа, для души,

Там в десять чай и беляши.

Совсем не пил, хотя дымил как паровоз.

Он на работу, не ходил

Хотя был вроде не дебил.

И пусть не в ту он сторону, но рос.

 

А у моих, девятый класс,

Их кучей встретил как-то раз.

И понял вдруг, насколько я взрослей.

Они в юбчонках и джинсах,

Но без хозяйки в головах,

То несмотря и на присмотр учителей.

 

В то время, город и село

Бывали часто заодно.

И городской тогда не хуже мог пахать.

Был для сельчан, почти в пример.

Ну, каждый третий инженер —

Тут про работу в смысле, а не про кровать.

 

Я так же ездил — сеять, жать,

Под хрен возьмёшь и вашу мать.

Не уберешь, тогда не будет что поесть.

А он не слышал, про село,

Не знал, как, где и что росло.

А может что-то даже знал Бог весть.

 

Я, параллельно поступил,

В технарь, в меня он знанья вбил.

Перебивался с два на три, но чаще два.

А он же, как хотел, так жил,

Уже с фарцовкою дружил.

Но есть жизнь тогда он знал, едва, едва.

 

Потом насильно комсомол.

Я не хотел, но все ж пошел.

Боялся, что — не комсомолец, так в стройбат.

А он туда, не просто так,

Местами был он не дурак,

Хотя и мог он что-то ляпнуть невпопад.

 

Карьера, правда, не пошла,

Чуть постояла и ушла.

Ведь для неё хоть пальцем шевели.

А он работать не хотел,

И дела не было до дел.

Зато любил считать десятки и рубли.

 

Пацан в проектном. Вот держусь,

Интеллигентности учусь.

И до сих пор уроки эти не забыл.

А он, по подворотням шнырь,

Учитель, где — в наколках хмырь,

Ну этот самый, что был зонах старожил.

 

Вот две судьбы — моя, его

Чья пересилит, кто кого.

И где и как, и что там впереди.

Вот две судьбы, — его, моя

Мы не враги и не друзья,

И параллельны всё ещё пути.

 

Вот пролетело пару лет,

Сам к военкому в кабинет.

Зашел, и попросился я в эСА***

Закинут был аж на Амур.

А он когда не пьян, то хмур

И все ему по жизни, трынь-трава.

 

А он от службы косил,

Всё слушал роковый винил.

Таких сейчас, посмотришь пруд пруди.

Они, конечно же вода —

Не мужики, так ерунда.

Но главное всё будет впереди.

 

Да мне на службе повезло —

Не сгинул, всем чертям назло.

А кое-кто, служа покинул этот мир.

Там были для меня в пример,

Не каждый, скажем офицер.

А были те, кто засоряли лишь эфир.

 

Как все, я Родине служил.

Порою рвался я из жил.

Пусть понимал, что служба жизнь не вся.

Бывало то, что и в тайгу,

На пару часиков сбегу.

Хотя граница и здесь вроде бы нельзя.

 

Досталась мне такая роль,

За мною, следствия контроль.

Да и за мной, контроль особый тоже был.

Но мне, однако, повезло,

От власти, что не развезло,

А то б могло оно дойти до бензопил.

 

Вот отслужил, и дома я.

А через год уже семья.

И с красной корочкой закончил свой технарь.

В проектном, я стал инженер

Страна всё таже — СэСэСээР.

И тот же самый отрывной был календарь.

 

В очередях, в те времена

Стояла, вся почти страна.

От лет шести, и до глубоких стариков.

И в них знакомились, дрались,

В лицо ногтями, словно рысь.

Увы, тогда позыв был времени таков.

 

В проектном надоело всё —

Природный газ, и то, да сё.

И вот тогда решил профессию менять.

А он безделием страдал,

Уже рождался в нём вандал,

Кому не в кон, ну а кому завидный зять.

 

Я не скажу, что плохо там,

Но блеснуть своим мечтам.

Но вот разведчиком мне стать неудалось.

Коллеги словно болт в резьбе,

Сыграли роль в моей судьбе.

В шестнадцать лет не полетел я вкривь и вкось.

 

Их помню, как сейчас слова

«Куда ты дурья голова,

Ведь чёрт возьми неплох и чист наш труд».

Сказать в ответ ничто не мог

Лишь знал, что то, не мой шесток.

И жизни круто изменил тогда маршрут.

 

Вот две судьбы — моя, его,

Чья пересилит, кто кого?

Ни он ни я не знали, что там впереди.

Вот две судьбы, — его, моя,

Чья будет крепче чешуя.

Кто до конца дойдёт, кто ляжет посреди.

 

Я жил тогда под Манифест —

«Кто не работает, не ест».

На демонстрации ходили, строго в ряд.

Он никогда и не ходил,

Хотя в честь праздников и пил,

Особенно коньяк любил, как говорят.

 

Шампанское всегда рекой,

Он двери открывал ногой.

Он заходя из ресторана, в ресторан.

Да жизнью сладкою он жил,

Но не летал, он был бескрыл.

Как полетишь коль через день ты вдрабадан.

 

То было карточное время,

Понятно тем, кто в этой теме.

Всё невпротык, куда посмотришь или ткнёшь.

Все были словно побирушки,

Живёшь ты в комнате, иль в двушке,

И жизнь была для всех колючая как ёж.

 

Вопрос один, куда пойти

Куда хочу, там нет пути.

Мечты мечтами, ну а в реальности всё мрак.

Хотел работать не с людьми,

Пусть даже если не с восьми.

Увы, но получилось, все совсем не так.

 

Он под блатного же «канал»,

По мелочевке, правда крал —

Играть по крупному его кишка тонка.

Был толь умён, а толь хитёр,

По совокупности так вор.

Но на людей смотрел он с высока.

 

Сложилось так в моей судьбе

Меня не взяли в КаГэБэ.

Пришлось по улицам мне пьяных собирать.

Смеялись все, — какой ты мент,

Глянь на себя — интеллигент.

Да брось ты всё, стань инженером ты опять.

 

А я уже не мог назад,

Ходил я в форме на парад.

А значит праздники я перестал любить.

А он тогда во всю «ширял»,

В «приход» искал свой идеал.

И в хлам с реальностью перетирая нить.

 

В то время, пьянство не беда,

Тихонько крали все тогда.

Страна большая, всё никак не растащить.

Тут всё колхозное — моё,

Включая нижнее бельё.

Пока не умер ты, то как-то надо жить.

 

Он тырил, так же, как и все,

Но вот по белой полосе,

Его судьба катилась скажем — не всегда.

Не повезло, и он «попал»,

Какой-то был там материал…

Тот материал нас вдруг связал тогда.

 

Та встреча первая — вдвоем

Конечно, водку мы не пьем.

Но не сидит он за решеткой — папа босс

Болтаем мы о том, о сём,

Команду «отпустить» всё ждем,

И каждый думает – «вот чёрт его принес».

 

Он мне твердил

— Да, ты не мент,

Хоть и имеешь документ.

— Какой ты мент, скорее инженер.

— Ты точно блин интеллигент,

Я раскусил тебя в момент.

— Да ты скорее пионерам всем пример.

 

А я смотрю, он как волчок,

Но про себя, ему молчок.

Чего такому в жизни не хватает непойму.

С ним по закону «не моги»,

Отца мешают сапоги.

А вот, по совести, такого лишь в тюрьму

 

Он попадал потом не раз,

Сидел у нас полдня, где час.

Но отпускать нам приходилось в результате.

Ведь не отпустишь, всем конец,

Из кадров прибежит гонец,

Что сообщить тебе об увольненья дате.

 

Работал я и день, и ночь

И остальные все точь-в-точь.

Порою сутками не ели и не спали.

Мне жаль напарников моих,

Порой пахали за троих.

Но так увы не заработали медали.

 

И он бывало, что не спал,

Когда ларек средь ночи брал.

И до утра добычу пропивали.

Но это же не каждый день,

Пошёл, украл и спи коль не лень,

И не обидно даже без медали.

 

Тогда с червонцем можно жить,

Неделю есть, неделю пить.

За три копейки газ-вода ещё с сиропом.

Сейчас, конечно же, не то

За сто, не купишь и пальто,

На что хватает разглядишь под микроскопом.

 

Закончил он, в один момент.

Тогда за жизнь его, ни цент,

Вот так вот запросто дающих не нашлось и…

Блатному он «предъяву» дал,

Да был разбор, да был скандал.

Там не докажешь тут же сразу в переносье.

 

Ведь он же думал, что хитер

Одно лишь только не допер.

Что слово птичкой улетит и не поймаешь.

Сказал для красного словца,

Попался зверем на ловца.

И вот уже за свой базар ты отвечаешь.

 

Порядок здесь ни как в ЛИТО****

Нарушил, сразу ты никто.

Да и ответ всегда один — «перо» меж рёбер.

Пусть роща не судебный зал,

Но ты ответ за что сказал.

И так себя он в этот летний день угробил.

 

Вот две судьбы — моя, его,

Он двадцать пять прожил всего.

Себя считал он — ого-го и просчитался.

В земле он в роще, не в гробу

Я жив, и всё ещё гребу меняю галсы.

 

Ему считал, доступно всё

И просчитался ё-моё.

Не ладно все и у меня.

Давно в развалинах семья,

Дом мой скорей госпиталя,

Но жив курилка.

Я лишь одно сейчас скажу,

Свои слова всегда держу,

Пусть шпарю пылко.

 

Живи спокойно, коль не врёшь,

Вот разрубил все споры нож.

А ведь могла бы быть ничья,

Где жив был он и жив бы я.

***

* Деревообрабатывающий цех

** Противорадиационное укрытие

*** Советская Армия

**** Литературное объединение