Как известно на войне время и пространство изменяют свои очертания. Оно как бы становится субъективным. И зависит от боевого опыта.Война усиливает восприятие времени, а у некоторых наоборот. Вспомнились строки: Не помню автора
Когда на смерть идут - поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою -час ожидания атаки.
Это Семен Гудзенко. *** Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв — и умирает друг. И значит — смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед, За мной одним идет охота. Будь проклят сорок первый год — ты, вмерзшая в снега пехота. Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв — и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был короткий. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую.
Саша, ну не знаю. Иногда бывает секунда решает всё. И даже не про атаку.
ОтветитьУдалитьЗдесь о смерти не думают. Не до неё. Думают скорее о жизни.
УдалитьСпасибо. Понравилось. Точное описание состояния перед атакой, как будто Вы это сами испытали на себе.
ОтветитьУдалитьСпасибо за отзыв.
УдалитьКак известно на войне время и пространство изменяют свои очертания. Оно как бы становится субъективным. И зависит от боевого опыта.Война усиливает восприятие времени, а у некоторых наоборот. Вспомнились строки: Не помню автора
ОтветитьУдалитьКогда на смерть идут - поют, а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -час ожидания атаки.
Это Семен Гудзенко.
ОтветитьУдалить***
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
1942