Столыпин (набросок)

Сын древних двух родов дворянских

Рожден на Эльбе, где крещен,

С замесом крови атаманской,

Так и не жил, где был рожден.

Решай, на радость иль на горе,

Что возвращен в Россию он.

Но толку нету в этом споре,

Куда ни глянешь мнений море,

И правда тонет в море том.

Да, Менделееву, экзамен

По химии, на пять он сдал.

Другим немало был он славен.

Скажу, хоть случай и забавен —

Суворову роднёю стал.

И Лермонтову был роднёю,

Троюрным братьям есть цена.

Родился также он весною,

Но это впрочем наносное,

Хотя как знать, ведь знак Овна.

Отец прославился, казалось,

Куда уж до него сынам.

Но что от славы той осталось?

О неём кто знает, разве малость.

Лишь старший сын известней нам.

Ведь слава сохнет словно лужи.

Её ты, что ни день, корми.

Заслуги у отца — снаружи,

А сына, те же — все внутри.

И горевать над тем негоже.

Так повелось уж с давних пор,

Что нам, естественно, дороже,

Кто к стенке лично нас припер.

Саратов помнит и Самара,

Да как же им не вспоминать,

Запомнилась на век расправа,

Когда налево и направо,

Решали вешать иль стрелять,

Спасая тем Россию мать.

Оно естественно, чем хуже

Тем вяжут узелок потуже.

У нас всегда её спасали

То от чужих, то от своих

Порой, тут разберешь едва ли

За что же всё же умирали

Порою пять из пятерых.

То были, братцы, времена,

Когда народ был озлобленный.

Взяла и поднялась страна.

Был самодержец оскорбленный.

Что ни фонарь, то столб позорный.

И правит балом сатана.

Тут умирали, кто за веру,

Кто с гимном — «Бог, храни царя».

Почёта нет здесь офицеру,

Ведь здесь подобно всё расстрелу

Мундирам синим лишь вторя.

У каждого своя здесь правда,

А в целом истина одна.

Людей ведь образ жизни — стадно

Один сказал, другие — «ладно»,

И вот вся в пламени страна.

Но лишь подлец, воды не носит,

Когда горит его страна.

Сорняк поднялся, значит косят

Зачем он вылез? Коль не просят.

Любой победе, есть цена.

Таких как он и Бог не судит,

А что судить не разобрав,

Зато история рассудит,

Она конечно, часть забудет.

Точнее, вспоминать не будет.

Её, кто пишет — тот и прав.

Надел кто галстук , тот не скажет.

Кто не надел, для тех он мил.

О достижениях расскажет

И на безвыходность укажет,

Что не хвалить, коль не казнил.

***

Саратовцам, что же не любить —

Своим болотом и кулик хвалится.

Он что есть сил, старался упрочить,

То звание «Поволжья столица».

Он строил здесь ночлежные дома,

Гимназию, иные заведенья.

Ему хватало своего ума,

Но понимал он ценность просвещенья.

Ждал благодарности всего лишь сотню лет.

Да что считать, не для того старался.

Его не привлекал блеск эполет.

О чем сказал царю он тет-а-тет,

Но слава богу, след в истории остался.

Назвали площадь именем его,

Чего не заслужил и император.

Здесь памятник поставлен в честь того

Я не имею против ничего, —

Ведь всё-таки не худший губернатор.

***

Ну что же, отойдём от обобщений,

Пора уже детали вспоминать.

Ведь пишем всё же, не для развлечений,

Стараемся уйти мы от сомнений,

Так почитать его иль всё ж не почитать.

***

Век девятнадцатый — в империи, всё смутно

То инцидент, а то глядишь погром.

Уже проглядывался мутно,

Сбирая силу поминутно,

Семнадцатого года гром.

Резня в Саратове, Малиновский погром...

А перед ними инцидент с врачами.

И весь октябрь, сходилась лбом.

Уж сил-то не было умом

Вся сволочь, днями и ночами.

Уж третий год в Саратове он правит.

Тут что ни день, то похоронный звон.

В Самару он карателей направи,

Тем самым императора заставит

Понять, что на расправу он силён.

Такие люди у владык в цене,

Им надо править сильною рукою.

Ведут бои не только на войне,

А также часто в собственной стране.

А тут такой — всегда готовый к бою.

Апрель, год девятьсот шестой,

Столыпин вызван в Царское Село.

Туман тогда стоял такой густой,

Куда идти, не видно, только стой,

Не сбили с ног, считай уж повезло.

Столыпин, не хотел и не желал

Чтоб быть приемником у самого Дурново.

Царь Николай, просивши, приказал,

Как ни хотел, но всё ж не отказал.

А вы найдите смелого такого.

Оттуда вышел — он, уже Министр

С тех пор карьеру, будто понесло.

Да так, что и в ушах лишь только свист,

На крик похожий: «Ну бросай бомбист».

И что ни день, то в Царское Село.

Он службу принял, как тяжелый крест,

И нёс безропотно, до самой до могилы,

Он знал, бог выдаст, тут свинья и съест,

Боролся с ней, пока хватало силы.

Он понимал, опасности броженья,

Замеса, из Брюссельского бюро ,

И был противник, левого движенья,

Он полагал, что это путь «на дно».

Сейчас, его путём продолжили движенье.

Вот жаль, что долго, ждали поворот.

Всю глубину, такого сожаленья

Увы, поймёт, лишь только патриот.

Три месяца, и он уже Премьер

Всё за заслуги, а не повезло.

Но кто считал: Столыпин — изувер,

Не думая, что то, дурной пример.

И августом, вдруг огрызнулся зло.

То может, игры проведенья,

А может быть, судьбы игра,

Но вышел он из покушенья

Доверья полного двора.

Тот случай, недостоин муз

Добро, ведь не твориться, через зло.

И не вошел в историю «Союз» .

И как Засулич им не повезло.

С тех пор, так жил — за боем бой,

Не отсидишься под замком.

И вот тягались меж собой

Теракт, с военно-полевым судом.

Он для крестьян, тогда немало сделал,

Чем мог, помог. Всего не рассказать.

***

Охранка наломала дров

Аленского , забыв нахальство,

Конечно негодяй Богров,

Но кто же думал, что готов

Своё же застрелить начальство.

Вот Петр Столыпин, счастлив умереть ,

Сейчас такое очень редко встретишь.

Нам проще из окна на мир смотреть,

Других предпочитаем видеть смерть.

И вот уйдут «такие» — не заметишь.

Одни о нём, с восторгом говорят,

Другие же его ругают «смачно».

Да что там рассуждать-то: «абы, каб»,

Как говориться, чем крупней масштаб,

Тем оценить сложнее однозначно.