На дорогах с утра нелюдимо,
День
обычный, рабочий, среда.
Шёл
двенадцатый день карантина,
А
казалось – так было всегда.
По
квартирам попрятались люди,
Сразу
в городе стало мертво.
Я
один, словно вошь, что на блюде.
А
вокруг никого, никого.
Поперхнувшись,
кукушки икают,
И
гудят паровозом шмели.
Потихонечку
так привыкают,
Что
машины и люди ушли.
Столько
лет всё мечтали о чуде,
Их мечте
помогла так беда.
Всё
поют – не вернулись бы люди…
Никогда, никогда, никогда.
Жить
и чувствовать – это грех,
Ты
как трещинка с краю блюдца.
Потому-что
ни как у всех,
Из-за
этого и смеются.
Пальцем
тыкают – не такой,
И
поступки все – не такие.
Потому
в тебе непокой,
Это
принято так в России.
Одинёшенек
среди всех,
Ты как
трещинка с краю блюдца.
Быть
самим собой – это грех,
Потому края вечно бьются.
Стихотворение конечно бред, аж противно, но пусть будет, раз уж написалось.
***
Жизнь
– это всё же не вечное чтение книг.
Жизнь
– это споры, кто правый решается в драке.
В
ней из счастливого в сотне один только миг,
А
остальное – что учат решать на юрфаке.
Слово
за словом и вот уже жизни строка,
А
за строкою решается: воля – в неволе.
Следом
свободе на годы ты скажешь – пока.
Или
до стенки всего лишь пройдёшь в коридоре.
Ищем
всё главное, чаще находим в любви.
Той
необычной, что сердце как пламенем лижет.
Сразу
далёкими станут тебе все свои.
Кроме
любимой не станет тебе кто-то ближе.
В
этом спасенье, а значит скорее и цель.
Всё
остальное лишь – так, только ради интриги.
Только
любимых писал хорошо Рафаэль
И неспроста о любви пишут лучшие книги.
Жил похоже, как по пьяни,
Даже
чувства лживые.
Все
плоды твоих деяний
С
гнилью и червивые.
Недовольным,
вечно ноя,
С настроеньем
– из зимы.
Всё
равно для перегноя,
То, какими были мы.
Плевать, что мне вы говорите,
Да,
да – плевать.
Да
просто настроенье – Питер,
Хоть
Зимний брать.
Вокруг
чтоб пьяные матросы,
И
мат, стрельба.
Затем
с пристрастием допросы,
До
дыр у лба.
Затем
в затылок чтоб – контролька,
И благодать….
Достало
всё уже настолько,
Что мне плевать.
Нож заточив к расправе,
Долго
и не тянула.
Линию
жизни правя
Лезвием
резанула.
Чтобы
прямей в итоге
Стала
её линейка …
И на
прямой дороге
Стало
кроваво-клейко.
Лишь
одного не знала,
То,
что дано, то будет.
Кровь
всё стекала ало…
Так умирают люди.
Смотришь на планету с корабля,
Ясно,
если Марс или Уран…
Странно
почему она – Земля,
Если
в большинстве здесь океан?
Это
же в названии бардак,
Это
же какой-то конь в пальто….
У людей
всё время всё не так,
У людей всё время всё не то.
А счастье знаю выглядит, как сын,
С улыбкой,
что от уха и до уха.
С лицом
ещё без ранок и морщин,
И с
детской непосредственностью духа.
Что
только встанет доброе с утра,
Свободное
от обязательств быта.
Непомнящее
неудач вчера.
Хорошее,
напротив не забыто.
Пока
ещё судьба на чертеже,
Но так
доволен он начальной частью,
Глядишь
и так спокойно на душе –
Он так счастлив, что сам скорее счастье.
И поздно
мне влюбляться просто так,
Бездумно
и мгновенно – по девчачьи,
За томный
взгляд и поцелуй горячий,
Не замечая
то, что он мудак.
Не веря
ни подругам, ни родне,
Твердящим
– он тебе совсем не пара.
Не
чувствовать в дыхании перегара,
Не замечать
и глупость в болтовне.
То время
– беззаботное прошло,
Когда
ещё влюбляешься мгновенно.
И
всё теперь в любви обыкновенно…
А вдуматься, скорее тяжело.
А теперь тяжело значит просто – влачи,
Потеряв
от души и замки и ключи.
Непроста
разыскать их задача.
И у
поисков есть установленный срок,
Пропустил
– ствол к виску и нажатый курок.
И проводят
без слов, только плача.
Жизнь
для поиска истин всего и дана,
Не нашёл,
значит ты и не жил нихрена.
И вдыхая
зря жёг кислороды.
Потому
не теряй не замков ни ключей,
Потеряв,
сразу станешь ни свой и ничей.
И напрасно
терпела мать роды.
Если
всюду шептали – ты только не лезь.
Но не
слушал и был в этом самом ты весь.
И встречал
ежедневно восходы.
И симпатию
вызвал и у палача,
Он шептал
– ты держись, встав правей у плеча…
Значит были незряшными роды.