Муза

А к поэту муза жалости не знает,

Доброта её к нему, обычный миф.

Не живёт поэт в стихах, а умирает,

Только пишет почему-то, если жив.

                                         

А она придёт к нему – и чаще к ночи,

Разве добрый промышляет по ночам?

И в душе его, что можно раскурочит

И мечты все разорвёт напополам.

И писать поэту – хочет он, не хочет,

А приходится причём любой ценой.

Муза что-то там, на ухо всё бормочет…

Ты записывай поэт пока живой.

Стамбул

Я конечно не верующий (не убежденный атеист), сторонник Бертрана Рассела – величайший человек. Но всё же мне обидно за верующих, не знающих историю. Верящих в действительность огня господня, который зажигают от спрятанной в так называемом Гробе Господнем лампадки, что было установлено  и документально закреплено, ещё при Российских императорах и по их поручению, и в прочую фигню.

Бескомпромиссный бой, где брат на брата,

До нас доносится сраженья гул.

И нехотя так, точка не возврата,

Перемещаясь, движется в Стамбул.

А среди нас любой на четверть турок,

Никто не знает сколько половин.

А если смыть наносы штукатурок,

Стамбул для нас и есть Иерусалим.

История твердит витиевато,

Как вор переживающий допрос.

Не помнящий нетайного, когда-то:

В Стамбуле похоронен был Христос.

И потому смешно, когда сегодня,

Босые – побросав уют штиблет.

Идут до усыпальницы Господня,

Туда, где её не было, и нет.

Как всё...

Как всё натянуто. Как всё не натурально –

Похоже на крепленое вино.

Простые вещи выглядят скандально,

Как нос де Бержерака Сирано.

Картины ценятся по золочёной раме,

Читабельны лишь только муть и вздор.

В почёте и любовь мужчин не к даме,

Безвкусица способна на фурор!

Всё дальше, дальше мы от точки изначальной,

Когда изящной слыла простота,

Воды простой искрящейся, хрустальной

И многословья чистого листа!

Солдатом быть

Солдатом быть, то точно не работа,

Оплаченная долларом, рублём.

Не защищают Родину за что-то,

За ордена не гибнут под огнём.

И глупо камуфляж носить – по моде,

Идти по ленте, соблюдая ряд.

Оно со стороны красиво вроде,

Но только вроде, только на парад.

Но Родине не служат на параде,

Кто служит, тот не знает про паркет.

Солдата помяните Бога ради,

Он лёжа ждёт, в земле, уж много лет.

Причина

Доконает меня не вино, не табак,

Ни щемящая боль об Отчизне.

А набитый до твердости дурью дурак,

Что легко рассуждает о жизни.

***

Как ни ругай себя, и как ни матери,

Жить без потерь никак не удаётся.

Всё больше трещин, образуется внутри

И шансов выжить меньше остаётся.

По мне бы жить…

По мне бы жить, летя во весь опор,

судьбою не бояться быть измятым. 

А не смотреть, какой там светофор,

по трассе жизни проходя накатом.

За правду драться, а не говорить,

максималистом быть, как тот подросток,

что по ночам гадает: быть не быть.

И вылетать «под танк» на перекрёсток.

Поставив жирный крест на тишине,

его же на понятии покоя.

Вжав в полик газ, не думать о цене,

последствиях, и прочее такое.

Тридцать три

21 февраля 2000 года в бою под Харсеноем погибло 33 человека.

25 из них разведчики Псковской бригады спецназа ГРУ. В то время когда спецназовцев хоронили в Пскове 1 марта, под Улус-Кертом погибали 84 десантника 6-ой роты 76-й гвардейской дивизии.

И если про 6-ю роту в России знают и помнят, то о разведчиках даже в Пскове знают не все. Спецназ ГРУ - подразделения существующие в режиме строгой секретности. Но секреты секретами, а память памятью.

Это небольшая переделка стихотворения, написанного на десятилетие случившегося. В этом году 13 лет.

Тридцать три Человека

В Харсенойе легли

Коль душой не калека –

Брось им горстку земли.

Странно, что погибали,

На родимой земле –

Эти люди из стали

В три по семь в феврале.

После этого «мелко»

В жизни вижу себя…

Упирается стрелка

В двойку и, три нуля.

А они ведь мечтали

Как и мы – видя сны

Про бескрайние дали –

За полшаг до весны.

Но она не случилась,

Не для них, ни для нас.

Страшно так получилось,

И в который уж раз.

Юбилей не считаю,

Даже в круглый счёт лет

Праздник не отмечаю –

Ведь его-то и нет.

Юбилей для рожденья,

А для них меньше слов –

День для по,миновенья,

День для колоколов.

Тридцать три Человека

В Харсенойе легли.

Коль душой не калека –

Брось им горстку земли.

Ступени

Последним вздохом наслажденье…

Финальный кадр из бытия…

И, как при свете приведенье,

Растает то, что было «Я».

Ты днём не бросишь больше тени,

Устам неведом будет звук.

Куда-то вверх ведут ступени,

Где только ничего вокруг.

Где был – теперь уже неместный…

Бросаешь взгляд со стороны,

Паришь ты в небе бестелесный,

Оставив телу груз вины.

Ошибка

на "Была неверною женой" Таня Кац (Ижевск)

Хочу забыть на миг о прошлом

И не казнить себя за грех,

Но совершить безумие просто,

Когда влюблен так человек.

Что сделано, того ты не исправишь

И остается, просто дальше жить.

Ошибки ты, вовек не отрыдаешь

И не продашь, в ломбард не заложить.

От извинений, станет только грустно

И лишь на чуть облегчится вина.

А на душе, всё так же будет гнусно,

От знания «неверная жена».

Среди живых, святые не встречались

Но грех, не только баловень любви.

И жизнь, и грех, давно уж повенчались

Прости себя и продолжай.... живи.

Сивка-Бурка

Мечтаю, чтоб Сивка-Бурка,

Как в сказке меня несла.

До города Петербурга,

От изб моего села.

Чтоб в прошлом – дворы, плетени.

Навстречу: дворцы, мосты,

В Неву чтоб падали тени,

На глади дрожа воды.

Балтийским невзрачным утром,

Брести бы про мостовой.

Невольно тут станешь мудрым

И город тому виной.

Здесь ночи на два окурка,

Порою Балтика зла.

Мечтаю, чтоб Сивка-Бурка,

До Питера донесла.