Ты должен отвечать затем всю жизнь

Из разговора с Натальей Степаненко. Ей и о ней, писал здесь

:«еще мужчины думают, если он сказал, то за это слово надо отвечать всю жизнь, а женщина так не думает она может сказать люблю при чем одинаково пылко раз пять в день и разным....и природе и дереву и мужчине и....вот так противоречиво устроен мир».

Был шокирован, и в результате шока родился мой стих:

И как бы тебе не было хреново,

Но прежде чем сказать, остановись…

И вспомни, что за сказанное слово,

Ты должен отвечать затем всю жизнь.

Неважно там – за доброе иль злое,

В ответе мы за всё, что говорим.

За сказанное первым. И чужое,

Когда ответил на него своим.

На ветер лишь глупцы слова бросают,

А ты, как клад в себе их сохрани.

Слова не просто воздух сотрясают,

В событья отливаются они.

Чужая любовь

Я люблю, как умею – не учат любви,

Пусть она нашей жизни основа.

Ты чужую картину любви разбери

И попробуй сложить её снова.

Пазлы лягут, но так, что не рад ты, смотри – 

Просто ужас из раннего Гойя.

Разве можно понять, –  что любовь изнутри?

Если пробовал мерить чужое.

Как могу, так люблю – не учили любить,

Ты ждала от меня, что иное?

Не своё очень сложно всегда оценить,

Всё картина из раннего Гойя.

Поговорим

Бьётся, как больной холерой, жилка,

На пробитом сединой виске.

Научила кое-как училка,

Говорить на русском языке.

И невнятно, бледными губами,

Я несу обычную муру.

Тускло как-то о любви словами

Или просто слов не подберу.

Но в душе сложилось, как и надо,

Все к тебе дороги, словно в Рим.

Дорогая. Просто сядем рядом,

Молча, о любви поговорим.

Ведь любовь не мерится речами,

Не глядит, красуясь в зеркала.

Сколько раз влюбленные молчали,

От того любовь не умерла.

Я тебя не согрею

Я…

Тебя не согрею, – это мне не дано,

Лишь кажусь я способным согреть.

Поостыл я душой, и довольно давно,

Но пока не успел умереть.

Ты вглядись в глубину этих выцветших глаз,

Неживое спокойствие в них.

Как не греет в морозы, и красный атлас

И пол-литра, что на пятерых.

И не знаю, способен ли был я когда,

Хоть кого-то собою согреть?

Может сразу родился с душой изо льда,

Или всё же успел умереть.

Наплевать

Спешите говорить о людях плохо пока они ещё живы.

Наплевать и растереть,

что там сплетни говорят.

Если силы нет терпеть –

значит всё же виноват.

Если помыслы чисты,

что тебе наветов хор?

Значит, что-то стоишь ты,

о тебе коль разговор.

Поговорку б вспоминали

и на сплетни наплевать:

«Плох не тот, о ком сказали –

о ком нечего сказать.»

Навеянное бредом

Замкнутся в круге имени Себя.

Все входы, оградивши часовыми,

Что лицами застывшими и злыми

Отгонят все попытки бытия.

В том круге, всё свободно от цитат

И чуждо там понятие «кумир».

Оттуда путь, один всего– в трактир,

Где рюмка прокурор и адвокат.

Сам судишь – оправдаешь – я же пьян,

А значит не в ответе за себя –

Не спросишь же за дождь у сентября

И невиновен, что растёт бурьян.

Но разве оправдания нужны,

Когда тебе их слышать не придётся.

Ведь в круге том, никто не подкрадётся,

Чтоб звук услышать рвущейся струны.

Ценность слова

Желая истину открыть,

Мы слушателя почитаем.

Готовы сами всех учить,

А вот учиться не желаем.

Тем самым пониманья нить,

Мы рвем упрямо снова, снова,

Ничто не можем оценить

Дороже собственного слова.

О чёрном

Нет тем, темна не только ночь

темны и день и утро

И чайка – вороном точь-в-точь,

с отливом перламутра.

В такой раскраске бедноте,

в сознании минорном,

не выйдет стих о красоте…

Тогда, пиши о чёрном.

Неоднозначно

Во власти руки связаны и ноги.

Экспромтом править — просто не моги.

Властители земные, ведь не боги.

С надеждой, ждут ошибок, их враги.

Тут, что ни шаг, — всеобщее вниманье.

Не так шагнул, и вылетишь в окно.

В том власть сродни, конечно, наказанью,

Однако, в ней и «сладостей» полно.

Об ошибках

Вот так всю жизнь, то ох, то ах.

Не знаешь, как без них и жить —

Но чтоб учиться на ошибках,

Их нужно, все же совершить.

****

Внимательно кто договор прочтет,

Тот сразу, безусловно, понимает —

Что крупный шрифт ему дает,

То мелкий тут же отнимает.