Последняя затяжка

Осталось жить последнюю затяжку.

Она, как и положено горька.

И от того не грустно и не тяжко,

Да и не очень больно мне пока.

И немощь не течёт ещё по жилам,

Но в тоже время я уже не тот –

С кем половина города дружила,

Другая часть совсем наоборот.

Сейчас ни те, ни те не вспоминают,

А кто-то преждевременно ушёл.

Но встретивши меня, собаки лают,

 И я сказал бы – это хорошо.

Хотя бы для собак ещё заметен,

А так без «здрасте» город прохожу,

Для встречных незнаком, да и дискретен,

Пусть даже палец средний покажу.

Живу тихонько и не рву тельняшку,

Но не боюсь, ни Чёрта, ни ЧеКа…

Мне жить осталось только на затяжку

И так она последняя крепка.

Сосед

Утро, небо чуть белеет,

Квохчут куры на дворе.

И ещё прохладой веет

От росинок на траве.

Алый шрам на горизонте –

Солнцем взрезанный восток.

Тихо, словно бы на фронте,

За секунды до тревог.

Хлоп калитка, звук разлился

Тишины простыл и след –

Это с блядок возвратился,

Мой, по улице, сосед.

Деревенское кладбище

Погулять тебе предложил

Меж могил, что среди берез.

И чего меня чёрт понёс,

На прогулку среди могил.

Нет асфальта, один песок,

И романтика, та ещё.

Ты цепляешь кусты плащом,

Каблучки здесь не цок, не цок.

Это я – весельчак такой.

Предложил

– А пойдем, давай.

– Посетим с тобой мира край,

Где нашёл не один покой.

– Знаешь милая… что со мной,

Понимаешь, как выйду весь.

–  Схороните да точно здесь,

Под березкою, вон под той.

– Это так… ещё поживём…

Но давно, что-то колет бок…

Каблучки здесь не цок, не цок

И цепляешь кусты плащом.

Не смотри

Не смотри на Землю Бог.

Лучше не смотреть.

Ты же дал нам всё что смог,

Жизнь и даже смерть.

Но профукали мы жизнь,

Не смотри, прошу.

Тут творится – в гроб ложись,

И не опишу.

Объяснить я не готов

Даже на духу.

Про могилы без цветов

И кресты во мху.

Мне остался

Этот год сложился бестолково.

Ну, по крайней мере, для меня.

Унеслась одна, аж в Балаково,

И в Ульяновск – та, что как родня.

Мне от них остался лишь Саратов,

Целый город, что не стоит их.

Что сказать – мне не хватает матов,

Знаю, не найти друзей других.

Из окон смотрю на Волгу речку,

Что течёт почти в моём окне.

Как умру, кто в руки вставит свечку

И поплачет напослед по мне?

Время

Вот вырваться мне бы из времени правил,

Вернуться к ошибкам, как раз в аккурат.

И всё что нет так, я тогда бы исправил,

Но жизнь, как река, течь не может назад.

Не вру, я хотел бы поправить, исправить,

И в лучшее русло направил бы ход.

От многих себя я бы мог бы избавить.

Но жизнь – это вниз от истока исход.

Ах, время, ах время, похоже на горе,

То сказано мягко, в запрете же мат.

В конце, как положено, встретит нас море:

Ласкающий рай? Обжигающий ад.

Русский масштаб

Если будет выпивки немного,

То по русский намешаешь ёрш.

И пускай в колдобинах дорога,

Так, по крайней мере, не заснёшь.

Спорить очень трудно с дураками –

Это словно задницей на ёж.

Почитать попробуй Мураками,

Через час глядишь, с ума сойдёшь.

Плюсы есть в действительности русской,

В дураках, дорогах и царях.

Жизнью мы живём отнюдь не тусклой,

Ноги, да зады всё в волдырях.

Не достигли б мы своих масштабов,

Потому и наш удел таков.

В никуда дороги без ухабов,

Гениям не быть без дураков.

Подросток

Раз Новый год, значит должен быть снег,

Серый асфальт чтобы выбелил в праздник,

Только зима, как подросток проказник

Тот, что пустился с уроков в побег.

И в декабре так и властвует осень,

Если не гонят, зачем уходить.

Серый асфальт будет дождик долбить,

Пусть и не сутки, но часиков восемь.

Странный сегодня у нас Новый год,

Носим одежды мы  - не по сезону,

Рад, что таким, как, блядь, Наполеону,

Годы другие пришлись на поход.

Снега, прошу тебя, зимушка – снега!

Сделай дороги, как писк чистоты,

В праздник приветливы даже менты,

В школу подросток вернись из побега.

Бестолковщина

А от водки толку – ноль,

И свой вывод обосную.

Переводит только боль

Из душевной в головную.

Не зря

О лжи не думай свысока,

Дана не зря нам волью божьей.

Порою, правда, столь горька,

Что разбавляем сладкой ложью.

Планы

Но что поделать – я таков,

Хлебаю жизнь стаканами.

И список смертных всех грехов,

Совпал с моими планами.

Шура

Для меня это словно микстура,

Как бальзам, что на душу прольётся,

Если кликнет меня кто-то – Шура,

И о юности память икнётся.

Комом в горло мне встало – Сан Саныч,

Но куда же деваться – взрослеем.

Так хотелось услышать бы на ночь,

Просто Шура и я захмелею.

Мне по должности только костюмы,

И стеною кремлёвскою рожа.

И вокруг все как камни угрюмы,

На самих на себя не похожи.

Память тронуть – легка процедура,

И к тому же известно мне средство.

Назови меня простенько – Шура,

Это будет приветом из детства.

Один

Комедий, в общем, не ломаю

И о себе не жду я месс.

Сто граммов утром принимаю

И словно как Иисус – Воскрес!

На радость сирым и убогим,

Готов, спасать на баллов сто,

Помочь, способен очень многим,

Но вот не знаю дальше что?

На небо вроде бы куда-то,

Орлом с поганого креста.

И помянёт меня без мата,

Один пожалуй изо ста.

Одна двенадцатая

Всегда противна жизнь с утра,

Плетёшься словно на буксире

На службу.

С думой – нахера,

Тебя родили в этом мире?

Чтоб ты работал, а не жил,

Ждал наступления абзаца,

А стоило тогда рождаться

И рваться каждый день из жил?

Всегда испытываю шок,

Когда будильник завывает,

Нет, утро добрым не бывает,

Оно, что под ребро пинок.

Вся жизнь голимая тоска,

Как пребывание на тризне.

Но вот спасают отпуска –

Одна двенадцатая жизни.

Торговый зал

Ем через силу, как дитя –

Всё кажется хинином

И так тоскливо без тебя

Ходить по магазинам.

По мне – там полки все пусты

И не найти товаров.

Их находила только ты,

От скрепок до омаров.

Вот вновь вхожу в торговый зал

Иду, куда не зная.

Господь бы путь мне подсказал

Иль ты Б.Б. родная.

Я буду рядом

Зло помнить – это грех

Предательству родня.

Так с праздником вас всех,

Кто позабыл меня.

Когда настанет вдруг,

Черёд плохого дня.

Ты пожалеешь друг,

Что позабыл меня.

Навек

Внешне вроде бы бодримся,

Выдаёт седая прядь.

Мы живём с тобой, боимся

Как бы вдруг не потерять.

Что не стать нам  друг без друга,

Как пустыня, что без рек.

Ты моя навек подруга,

Значит, буду твой навек.

Правды не ищи у храма,

Там полно благих калек.

Я твержу, твержу упрямо,

Ты моя, моя навек.

И надеюсь, тоже бредишь –

Тем, что я навек с тобой.

Не призналась – ты леди ж….

Я мужчина, я простой.

Своя кровь

Всегда было лучше лишь средним,

Вот вывод я сделал такой.

Смеяться не стоит последним,

Подумают то, что тупой.

А первые, первыми сгинут,

Последних убьют же свои.

А среднего, среднего кинут,

В чужой захлебнутся крови.

Всё просто, скорей даже школьно,

На выбор – орёл, воробей.

Да пить кровь чужую не больно,

Но пить свою, будет честней.

Посередь

Жизнь тихонько умирала,

Пробираясь по задам.

Я не волжский, я с Урала,

В середине где-то там.

Шла к уральскому истоку,

В город Екатеринбург.

По Уралу кровотоку,

Ювелирно, как хирург.

Чтоб дойти и там остаться,

То есть там и умереть.

Жить на Волге мог бы братцы,

Но с Урала… посередь.

Кувырк

Печально мне, и есть на то причина,

Смотрю, споткнулся брат мой… и кувырк.

Весь мир театр и только Украина,

Становится похожею на цирк.

У подъезда

Им завидно, что нас двое,

Мы пойдём с тобой конём.

Убежим из-под конвоя

И прекрасно заживём.

Избежим, арканы, сети,

Острые клыки борзых.

Будем жить вдвоём на свете,

Вдалеке от взглядов злых.

Но, похоже, бесполезно,

А мечты скорее бред….

Мы выходим из подъезда,

Шепчут бабушки нам вслед.

Зараза

Раскусил я жизнь — заразу:

В ней, похоже, вшито генно –

Чтобы вкривь и вкось всё сразу,

В норму только постепенно.

Не себе

В этой жизни поскакав по гонкам,

Под конец хочу перекурить.

И мечтаю снова стать ребенком,

Что бы с Богом проще говорить.

Неспроста к концу уходим в детство,

Не к лицу на старости форсить –

Это есть единственное средство,

Не себе у Бога попросить.

Закон баланса

Мир по устройству совсем бестолков,

Вот ведь какая обида,

Если достигнем чужих берегов,

Свой потеряем из вида.

Значит и в сумме сплошные нули,

Сколько бы раз ни считали.

Что-то искали и что-то нашли,

Что-то взамен потеряли.

Декабрь 2015 года

Сидим, величье вспоминаем,

Своей страны, своих отцов.

Что воевали за Дунаем,

В Берлин вошли, в конце концов.

Что завоёвано просрали,

Как корж обкусана страна.

Но получаем мы медали,

А кое-кто и ордена.

Идёт удача стороною,

И с каждым днём бледнее вид.

Застыли в прошлом, как зимою…

Декабрь, но Волга не стоит.

Изнежены, подстать мимозам,

Что странно, живы до сих пор.

Течёт вода, назло морозам

И как пример, и как укор.

Дурак

Что же это такое,

От такого устал.

Мир я вижу, как Гойя.

Скажешь – будет скандал –

Ты не должен так видеть,

Не художник же ты.

Мир нельзя ненавидеть,

Как прекрасны черты,

Мира, что окружает…

Но не вижу я так!

Только врач «не въезжает»,

Мой диагноз: «Дурак».

Пара

Шёл одинокий человек

по тротуару.

И медленно спускался снег

к нему на пару.

Вот так вдвоём они и шли,

вдвоём молчали.

И где-то там восход – в дали

не замечали.

Скорее было им совсем

не до восхода.

Но всё светало между тем…

И вдруг погода,

тут изменилась – снег не шёл,

водой стелился.

Вслед человек, как валидол

в ней растворился.

И потекли они ручьём,

по тротуару.

Стих, показался, ни о чём?

…

Про эту пару.

Настроение чёрного цвета

За идею стиха, спасибо Veronika Zhdanova

Настроение чёрного цвета,

И светлее безлунная ночь.

Не выходит строки у поэта

И никто тут не может помочь.

Вижу темы, завязки, финалы,

Жаль, что рифма бежит только прочь.

Так писать, что снимать сериалы

И никто тут не может помочь.

Затерялось всё светлое где-то,

И ушло вдохновение прочь.

Настроение чёрного цвета

И никто тут не может помочь.