Он полагал

Украинский журналист Владислав Круглов видать проникся словами мужчины, у которого он попытался взять интервью в Рубежном и после интервью написал донос в СБУ. Херой на фото, повязку с надписью «Polizei» не рукаве не носит, но имейте ввиду.

На жизненном пути всегда тернисто,

С того и попадаем невзначай.

Он полагал, что видит журналиста,

На самом деле то был полицай.

Что думал отвечал и без опаски,

А нужно было быть настороже…

Но вроде нет на рукаве повязки,

А как там разберёшься, что в душе.

Не сразу видно, что внутри гнилое,

На этом зачастую и горим.

На первый взгляд обычное такое,

Когда тебе – давай поговорим.

Ты согласился – спрашивай, не трушу,

И скажешь всё о чём давно болит.

И наизнанку вывернешь всю душу,

А он на ней затем донос строчит.

В Саратов

Так много стала в мире этих,

Что с «голосами в голове».

По мне так их уже две третьих,

Причём особенно в Москве.

Быть может это всё от жира,

Ну не от звёзд же на Кремле.

Она как мёд для дебошира,

(Тут речь совсем не о пчеле).

Провинциальные ребята,

Столичных как-то не поймём.

Сравнить – живёте вы богато,

А мы на жизнь берём заём.

Зато мы ходим на работу,

А не тусим по площадям.

И не мечтаем блин в Дакоту,

Свалить на век ко всем чертям.

Наверно всё-таки от жиру,

Речь возникает в голове.

Бросайте вы свою квартиру,

А то загнётесь там в Москве.

Бегом на поезд, что в Саратов,

У нас, конечно, тут не Крит

И в разговорах много матов,

Но в голове у нас молчит.

Мужики

Воспитали ж отец и мать

Мужиков, что слабее бабы.

Если лень топором махать,

Материться учись хотя бы.

А не сопли размазав жить,

И сдаваться при первой боли.

И к вопросу, а быть – не быть,

За секунду найти пароли.

Эх была бы моя бы власть,

Я таскать заставлял вас шпалы.

Разложив сверху рельсы класть…

Но бояться с женой скандала.

Мужчина должен быть

Мужчина должен быть мужчиной,

Такая у него стезя.

Нельзя им быть наполовину

И на две трети быть нельзя.

Терпеть, не крючиться от боли.

И слов не брать своих назад.

Не жить, а умирать в неволе.

Пусть та неволя дивный сад.

Не трусить никакой работы,

Не унижать себя в грызне.

И если покупать колготы,

То исключительно жене.

Любить до умопомраченья,

Свою подругу и детей.

Уметь грести против теченья,

И проходить меж двух огней.

Отдать последнюю рубаху,

И не стесняться тем, что гол.

И смочь послать, конечно, на х*й,

Тех, кто границы перешёл.

Идти по жизни крепким шагом,

Понятным быть (не конь в пальто),

Гордится Родиной и флагом,

Не предавая то и, то.

Что в соседнем подъезде

Что в соседнем подъезде происходит незнаем,

Но зато всё известно про другой континент.

Нам как будто важнее, что у них за Дунаем,

И о чём заявил там в США президент.

Так столкнёшься с соседом и его не узнаешь,

Впрочем, он также встречно не узнает тебя.

Но зато с интересом про Кентукки читаешь,

Споришь с кем-то в Европе правду-матку рубя.

Всё под никами ходим, ставим фотки чужие,

Выбирая «покруче», кто-то бицепс, кто грудь.

И на форумы ходим словно в бары пивные,

То удобно вот только сигарет не стрельнуть.

***

У соседа намедни наметился кризис,

И врачи не успели и лопнул сосуд…

У подъезда соседа разбросанный ирис.

Ты подумал – ну кто же намусорил тут?

Кто хороший

Пусть и внешне спокоен, тих,

Мысль ношу я тяжёлой ношей:

Сколько надо убить плохих,

Чтоб остались лишь – кто хороший?

И себя к каким отнести?

(Тут с лицом не пройдёшь умытым) –

Так смогу я себя спасти,

Или всё-таки быть убитым?

Мир так сложен и хрен найдёшь,

Кто всю жизнь протянул святошей.

Это значит, что всех – под нож!

Если нет, кто всегда хороший?

Сны

Свернуться хочется колечком

И безмятежно так уснуть.

Чтоб снился лес и снилась речка,

Такое типа что-нибудь.

Но я не пёс, в кольцо не сложишь,

Колени разве к животу.

И сниться мне такое – Боже,

Того глядишь с ума сойду.

Кто б знал

Сто лет прошло, ничто не изменилось,

Куда ни глянь полным-полно блядей.

Вторая Мировая прокатилась,

Но лучшие погибли видно в ней.

А бляди по тылам все отсиделись,

Таких же нарожали блин потом.

Нормальные, которые имелись,

Существенно уменьшились числом.

Мы всё стандартны, от того и грустно –

Пять палочек и на вершине круг.

И в этом круге пусто-пусто-пусто,

Ещё два века и видать каюк.

Газы

И рухнул мир, в котором не до мира,

В котором только склоки и война

И стали все мишенями из тира,

И жизнь – копейка (как величина).

У взрослых всех не детские проказы,

Не прекратишь их пальчиком грозя…

Но что-то заболтался, слышу – газы!

В противогазе говорить нельзя.

Отличное утро

Очередной кошмар прошёл –

Перетерпелось.

И снова стало – хорошо!

И жить хотелось.

На завтрак чай и бутерброд,

С утра пирую.

А ночью думал – Боже врёт,

Что не умру я.

Интеллигенция

Весь мир меняется быстрее с каждым годом,

Интеллигенция спешит за остальными.

Считала раньше – виновата пред народом,

Теперь народ стал виноватым перед ними.

Веками всё держались более-менее,

Они служили нам примерами когда-то.

С недавних пор, их скажем, выражения.

Не отличаются от дворового мата.

Виноваты русские

Всё врут умело, неумело ли,

А скажешь правду – ты дурак.

Но чтобы без России делали.

Без русских миру же никак.

Со Скрипалей винят до Э́бола,

Но одного я не пойму –

Ну вот когда бы русских не́ было,

То, на кого валить вину?

Кому тут спишешь провокации,

И мол расслабимся – умрём.

Когда не будет в мире нации,

Что виновата в этом всём.

Что юбки стали слишком узкие,

Хотя и жрали, как всегда.

В том виноваты только русские,

Что сами жрали – ерунда.

***

Но при таком вот обороте,

Должны понять вы господа.

Без многих точно проживёте,

Без русских миру никуда.

Уйдёт там кто-то ласты склеив,

Виновных предложить боюсь.

Не обвинять же в том евреев,

Иль, например Евросоюз.

***

Губы

Взгляд чтоб скрыть всего прикроешь веки,

Чуть дыши, скрывая слёзный хлюп.

Только сколько боли в человеке,

Так легко узнать по форме губ.

Врать легко, скажи любое слово,

Типа всё нормально и т.п.

Ничего мол не было такого,

Пусть внутри как будто ДТП.

Только всё расскажут губ изломы

Тем тебя невольно предадут…

Просто неспособны по-другому,

Даже если в сказанном соврут.

Себя особенно ценя

Стих сшил из валяющихся в различных местах черновика, это где-то 200 страниц, двух строчек, одно строчки и отдельных фраз, записанных по различным поводам. Из которых стихи так и не получились. Поэтому несколько путано получилось.

***

Себя особенно ценя,

На жизни фестивале.

Ценили верность у меня,

Но сами предавали.

Считали – не умею жить,

И пальцы загибать.

И глупо честью дорожить,

Ведь можно же продать.

Порви условности цепей,

Доходней всех грабёж.

Совет давали – будь глупей

И дольше проживёшь.

Витал я где-то в облаках,

Считал – они всё врут…

И смерть не вызывала страх,

И даже божий суд.

Извини что молчу

Извини что молчу, похвалиться мне нечем,

У тебя без меня целый ворох проблем.

Барахлят беспрестанно то сердце, то печень,

И на первый этаж, как к Голгофе подъём.

Мужику так нельзя, он быть должен сильнее,

Он же главный добытчик, решальщик проблем.

Извини что молчу, но пройдясь по алее,

О бессилье своём я вещать надоем.

Жалько годы летят почему-то всё мимо,

Жалько то, что за ними, уже не успеть.

И походка моя, то скорей пантомима,

В остальном не роман, а скорее комедь.

Извини что молчу, похвалиться мне нечем,

Просто годы меня заставляют стареть.

Состраданья просить, нет о том даже речи,

Ведь мужчине молчком надлежит умереть.

Лёд по утрам

Лёд по утрам чуть полирует лужи,

Деревья подразделись перед сном.

Осенний день, он летнего похуже,

Местами, как весна, но эконом.

Возможно, что разнообразней краски,

Но как-то всё течёт, а не бурлит.

И небо вызывает лишь опаски,

Цвет у него довольно ледовит.

Ещё неделя всё покроет снегом,

И лёд проест все лужицы насквозь.

А тело будет бредить лишь ночлегом,

В котором бы согреться удалось.

Сезон, что наполняет тело ленью,

Позволь ему, и до весны спало.

Зима, зима, похожа на забвенье,

Всего того, что летом так цвело.

С победой

В деревушке Сен-Пьер-д’Олеро́н (Франция) в суд был подан иск, о запрете соседскому петуху кричать по утрам. По итогам рассмотрения, суд отказал истцу в иске, и петух теперь вправе продолжать кукарекать по утрам. С победой тебя! (на фото герой).

***

На днях судили петуха,

За то что пел.

Подумал – это чепуха,

И беспредел.

На самом деле было так,

В Сен-Пьер-д’Олеро́н

Судья был явно не дурак –

Оправдан он.

Не властен над певцом закон,

И для пеструх….

В Сен-Пьер-д’Олеро́н

Поёт петух.