Пустота

Не понимаю ни черта,

Лишь только – дважды два четыре.

А потому, что пустота

Всё составляет в этом мире.

Идёшь, казалось бы, в глуши,

Но под ногой не слышно хруста.

Дойдёшь до глубины души,

А там всё пусто, пусто, пусто.

За пустотою, пустота,

Что погоняет пустотою.

У мира есть одна черта,

Что остается лишь чертою.

Вокруг себя рисуем круг,

Затем внутри всё заполняем.

И потому мой милый друг,

Мы видим то, чего желаем.

Здесь ласка есть, а также боль,

И всё, что на сегодня модно.

Потрогать хочешь, так изволь,

Фактура также производна.

И в этом мире пустоты,

Тебе лишь кажется – всевидящ….

«Сотри случайные черты»

И мира просто не увидишь.

Дождь

Только отгремела майская гроза,

Дождь пошёл, но плюс двадцать четыре.

И ползут по стеклам капли, как слеза,

Я сижу, грущу в своей квартире.

Вроде бы не сахар и не растворюсь,

Может быть, простыну, заболею.

Я того же грома так же не боюсь,

Только всё же солнце мне милее.

Просто на свиданье в дождик выходить

И с зонтом, мне как-то неохота.

В жизни очень сложно лужи обходить.

Обходили? Пробовали? То-то.

Первый снег

В самом конце времён земного рая –

Земля ещё не сорвалась с оси.

И Ева, хитро глазками играя:

– Адам попробуй плод ты надкуси.

И не было тогда вокруг соблазнов,

Доступно всё – а рай, но есть и рай.

На деревах продуктов всяких разных.

Сажать не нужно просто выбирай.

Но если предложила, как откажешь,

Не хочется нарваться на скандал.

Ты не мужик, когда в постель не ляжешь,

Нет для мужчин понятья, что – не дал.

Вот так всё очень просто и случилось,

В постели  в целом правила просты.

От бога это самое не скрылось

И ангелам приделал он хвосты.

А в продолженье, и людей карая,

Он просто отменил свой оберег…

Не стало на земле земного рая

И с неба вслед западал первый снег.

Доска Гальтона

Доска Гальтона представляет собой ящик с прозрачной передней стенкой. В заднюю стенку в шахматном порядке вбиты штырьки, образующие треугольник. Сверху в ящик через воронку высыпаются шарики. Сталкиваясь со штырьком, шарик каждый раз с одинаковой вероятностью может повернуть либо направо, либо налево. Нижняя часть ящика разделена перегородками, в результате чего шарики, скатываясь на дно ящика, образуют столбики, которые тем выше, чем ближе к середине доски. Так из кажущегося хаоса рождается порядок.

И разливается усталость,

Что тёмной ночью, светлым днём.

Всё изучаю мира хаос,

Чтоб разглядеть порядок в нём.

Возможно, что и пригодится

На перегибе бытия.

Куда не долетит и птица,

Но доберусь когда-то я.

Событья кажутся случайны,

Тому же хаосу под стать.

Но в мире не бывает тайны,

Что невозможно разгадать.

Кому

Загонять меня в угол, не нужно вопросами.

Станет вдруг невпротык, и сквозь стену пройду.

И по углям уйду пусть с ногами и босыми.

Знаю, если отвечу, накличу беду.

И сказала бы всё, но тебя пожалею я,

Если хочешь всё знать, будь готов всё простить.

Только ты молодой, значит, словно под хвост шлея,

Коль сказала б тебе, как могла я шалить.

Просто не наезжай, всё по маслу ещё у нас,

А былого песок, помешает тому.

Только вот подожди, я хотела спросить, как раз –  

Эс-эм-эс-ку писал, расскажи-ка кому?

Здоровая болезнь

Болезни всё больше здоровые формы,

Давно раздобрела, как Марья царевна.

И жизнь всё сильнее похоже на порно,

В котором, имеет меня ежедневно.

Мне хуже, она же всё круче и круче,

Чем мучить меня, занялась, чем полезней…

Похоже – по жизни, такой невезучий,

Уж больно здоровой досталась болезнь мне.

На работу

Ты изоврался весь совсем,

То бред всего – не боле.

Я знаю много этих схем,

И мне знакомы тролли.

И что ни день, пророчишь смерть,

Которую неделю.

И час прожить мне – не успеть,

Но я тебе не верю.

Очередной читаю бред,

Он, как всегда, о тризне.

Но в Интернете смерти нет.

Как впрочем, нет и жизни.

Несёшь тут всякую муру,

Как извергаешь рвоту.

Но я сегодня не умру,

Мне завтра на работу.

Шёпот

Вы часто стремитесь на площади,

С табличкой «Я против», «Я за».

И в горло, кого-то полощите  

Что в стиле дворового пса.

И ваша любовь вся на фоточках –

Вот попа, вот груди, анфас.

Такая любовь, стоит – соточка,

Хватает обычно – на раз.

Старею, а значит и с опытом,

Не раз был судьбою подмят….

О важном, как правило, шёпотом,

Всегда и везде говорят.

А сколько же продано с криками,

Идей, стран и даже родни….

А рядом стояли, хихикали,

Не зная, что следом они.

Пол

Меня тошнит от голых задниц

Женоподобных мужиков.

Засилье гендерных безразниц,

И восхваления грехов.

Сжимаю кулаки до хруста,

Смотря на этот весь вертеп.

На сцене падшее искусство,

И каждый вышедший нелеп.

И осуждаема галантность,

Понятье «пол» уже ничьё.

И стало слово «толерантность»,

Давно синонимом «враньё».

Искусство даже не мельчает,

Перетекло тихонько в «блуд»….

Когда таланта не хватает,

В ход гениталии идут.

Дружба с головой

Ты на взлёте – сияешь звездно,

Но не в небе, здесь, на земле.

И шныряет вокруг нервозно,

Рой друзей, и в большом числе.

Только вечно не будет это,

Даже звёзды отживши, мрут.

К  умирающим, есть примета,

Не так многие и идут.

У кого-то завал и служба,

Отделяются, как стеной…

Остаётся главная дружба –

Дружба с собственной головой.

Рукопашный

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу - во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

1943 год. Юлия Друнина

***

Жалею вас бойцы, что за экраном,

Вы жизнь свою сливаете в эрзац.

У вас в игре урон приравнен к ранам.

Здоровья прибавляете – бац, бац.

Через секунду вновь готовы к бою.

В защиту неизвестной всем страны.

Десятками, таких же, за тобою,

Воюющих, не знающих войны.

Записываешь подвиг на экране,

Чтоб выложить и лайки получить.

Где победил, не быв на поле брани.

На шаг один так не потратив сил.

А у войны такая злая рожа

И пулей бьёт она тебя, как плеть.

На то, во что играешь непохожа…

Там жить страшней, чем здесь вам умереть.

Попробуй

Нужно обязательно хоть раз в жизни  полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно. (С.Есенин).

***

Похуже чем – так быть или не быть?

Но чтобы до конца всё стало ясно.

Попробуй раз хотя бы полюбить,

То даст понять, – любовь не так прекрасна.

Там нет покоя, ночи все без сна,

В добавку также прочее такое.

Любовь – она, как вечная весна,

Где на секунду нет душе покоя.

Неделю даже можешь не уснуть

В кровати, что застелена Прокрустом.

Устанешь и захочешь полоснуть,

С отчаянья…

заточкою…

по чувствам.

Друг Колька

Николаю Джангирову, моему сослуживцу. К сожалению его фото у меня нет.

И кто себе представить только мог,

Что в мире всё измениться, друг Колька.

И за дела, когда давали срок,

Теперь дают, за те же, прибыль только.

В искусстве тоже всё теперь не так,

И от того становится мне грустно.

Теперь, чем фееричнее мудак,

Тем выше ставят и его «искусство».

Всё больше разложение и тлен,

Наметилась такая чертовщина.

Что между ног болтающийся член,

Ещё не означает – он мужчина.

Колян, вокруг один большой бардак,

Что видимо концом для нас послужит….

Когда-то мы дружили все – «за так»,

Теперь совсем «за так» уже не дружат.

И не поймёшь – кто прав, кто виноват,

Не разберёшь где майна, а где вира.

И чёрный (мной не понятый) квадрат,

Теперь я вижу отраженьем мира.

Голуби

А старость, тут как говориться,

На все шуры-муры – забей.

И в юбках коротких девицы,

Мешают кормить голубей.

И где-то там, в прошлом забавы,

И ветреность где-то вся там.

На ужин, не водочка, травы,

В постели тебе не до дам.

Заснёшь и такое присниться!...

Почти сексуальный этюд….

Бросаешь ты крошки, а птицы,

Курлыча, снуют и клюют.

Чайник

Давно – не подчиненный, не начальник.

И изменилось многое мой друг.

Я стал уже по сути словно чайник,

Киплю внутри, не брызгая вокруг.

Могу ей быть

Только не надо хлыстом по нервам,

Чтобы просить – ты меня прости.

И понимаешь, что ты не первый,

И не последний ты на пути.

Ты убери-ка подальше руки,

Предупреждала – меня не тронь.

Это прощают обычно суки,

Я не из этих, и не тихонь.

Хочется так, чтобы всё нормально?

Значит, в руках ты себя держи.

Всё остальное опционально,

А не согласен, тогда в ножи.

Я ведь могу, как и ты – по нервам,

Даже в двойне проявляя прыть…

Не отношусь я ни разу к стервам,

Но если нужно смогу ей быть.

Деревни

Здесь времени нету для лени,

С трудом-то и то вполсыта.

Сама, только ветка сирени,

Растёт и цветёт без труда.

Гниющие зубы заборов,

И кариес выел асфальт.

Живут так деревни, в которых,

Не знаю Гавайев и Мальт.

Скорей не живут – вымирают,

Такой вот удел – вымирать.

А где-то на биржах играют

Всего-то играют же блядь.

Ни хлеба от них, ни штанины,

Ни толку, какого ни будь.

Считаются – мира витрины,

На самом же дело лишь жуть.

А здесь, чуть живые церквушки,

И поп уже полуслепой….

Деревни, как те же старушки,

Здесь чаще всё за упокой.