Ночные мысли

Покаяться готовы мы о многом,

Когда для нас наступит встречи час.

Нет смысла объясняться перед Богом,

Он без того всё ведает про нас.

Дела, как на ладони, даже мысли,

Известны все до буковки ему.

Что длинными ночами душу грызли,

Что от других мы прятали во тьму.

Сон

Мне снится осень, жёлтый листопад,

А вмести с ним и всякое такое.

По улице иду — седой, горбат,

А под ногами мостик над рекою.

И чувства все осенние во мне,

Дождём о безысходности трезвоня.

И движется навстречу на коне,

Смерть, как обычно, в чёрном балахоне.

А значит все закончены дела,

И ветер листья с веток обрывает…

И я коня беру за удила,

И благодарно всадница кивает. 

Кукушка

Соври кукушка, ну соври,

Час накукуй, не надо века —

Тому, лежащему в пыли,

(Дай шанс спасти нам человека).

Ведь были случаи враньё,

Твоё, сбывалось же когда-то,

Чтоб перестанет на жнивьё,

Течь кровь у нашего солдата.

Там санитары подойдут,

Пока здесь всё-таки «нейтралка».

Ну накукуй хоть пять минут,

Уж если даже часа жалко.

Любовь

Любовь с людьми, как будто бы играя,

Нас сводит в пары или в три угла.

И веселится без конца и края,

Творя свои любовные дела.

 

И наигравшись, нас бывает бросит,

Кого-то в пары новые вплетёт.

И снова в мир заоблачный уносит,

Где губы у любимой словно мёд.

 

Сетями ей опутана планета,

И мы в них попадаем день и ночь.

И смотрит с беспокойством Бог на это…

Но чем-то неспособен нам помочь.

Двое

Умирая, не думал,

Ни про боль, ни про страх,

Что кого-то найду мол,

Из своих в облаках.

 

За мгновенье стирая —

Смерть коротка, как крик.

Повстречается в рае,

В гимнастёрке старик.

 

К сорок первому лету,

Помнит он из кино,

На груди ещё нету —

Позывного, и.о.

 

Свой, и спорить не надо,

Заключая пари.

В дебрях райского сада,

Будут только свои.

 

Братство, что боевое,

То, как выдох и вдох.

Там обнимутся двое,

Что из разных эпох.

Красные цветы

Приказ, конечно, есть приказ,

Их в день аж сотня.

И нам не знать кого из нас,

Убьют сегодня.

 

Кому-то всё же повезёт,

Не всем вестимо.

Где перелёт, где недолёт,

Где пуля мимо.

 

Здесь перепаханы поля,

Но не сохою.

И, как обычно у «ноля»,

Огнём пальбою.

 

Сегодня он, а завтра ты,

На полуслове.

Здесь в поле красные цветы,

Как капли крови.

Не стоит…

Не стоит каждый день о том трубить,

Что только дни остались до Победы.

И ты в масксеть вплети хотя бы нить,

Чтоб на «нуле» чуть-чуть уменьшить беды.

 

Чего там может только и не быть,

В бою оно по-всякому бывает.

Война способна каждого убить,

Там с тем живут, там с этим умирают.

 

Живи событий ты, не торопя,

Как делаю те люди, что постарше…

В местах, где умирают за тебя,

Не к месту будут бравурные марши.

Чтец

В цветах вся улица—бульвар.

Оно понятно — лето.

Он, посреди снующих пар,

Цитирует поэта.

Старался, как перед жюри,

Сжимая пальцы туже…

Стихи должны звучать внутри,

А не звенеть снаружи.

Был Блок и Байрон в прайс-листе,

Есенин (со слезами).

И восхищались чтеньем те,

Кто не читают сами.

Уж лучше

Не стоит лезть, как в прошлом, к нашим хижинам,

Чтоб не жалеть о сделанном  потом.

Кто к нам с мечом, тот не уйдёт обиженным,

Всех наградим берёзовым крестом.

 

Уж лучше птиц послушать в утро раннее,

А не считать хлопки от артсистем.

Ведь будет что известно всем заранее,

Вам это не понравится совсем.

Сезонное

Окно и ночью нараспашку,

Но что поделаешь — июнь.

Нагрело так пятиэтажку,

Что зашипит на стену плюнь.

 

В мозгу пульсирует мыслишка,

Что на три месяца жара.

Всего так много летом слишком,

Что не хватало во вчера.

 

Те, кто жарою недовольны,

Кляли вчера же холода.

Нам вечно мало, сложно, больно…

Мы недовольны никогда.

 

И в дни, когда трещат морозы —

Те, что обычны в декабре.

У нас уже иные грёзы,

Где мы мечтаем о жаре.