Боимся

 

Клён

 

Держись

 

Три человека

 

Дыши, дыши

То было в первый и последний раз,

Два раза мы за жизнь не умираем.

Не дал Господь хотя б одну в запас,

А значит по одной летим трамваем.

 

Не развернуться вправо не уйти,

И воздух входит в горло стекловатой.

И некому мне здесь сказать: «Прости»,

Пусть даже перед ним не виноватый.

 

С землёй смыкалось небо там вдали,

И что-то там такое намечалось.

Качались волны, с ними корабли,

И небо вместе с тучами качалось.

 

То время подошло мне в ад иль в рай,

По всем приметам, буду мимо рая.

И вдруг услышал я: «Давай, давай,

Дыши, дыши, глаза не закрывая».

Шесть дней

Почти неделю было — хорошо,

Вот жалко, дней немного же в неделе.

Все эти семь дышалось так свежо,

А на восьмой дышалось еле-еле.

 

Я поняла, затеяно всё зря,

Весна пройдёт, и он уйдёт с весною.

Лишь майская последняя заря —

И с первого июня не со мною.

 

И в этот день порвётся сразу нить,

И узелок на ней вязать не станешь.

А если можно тело защитить…

Бронежилет на душу не натянешь.

 

Как день один, что май уже прошёл,

И холодно в душе, да и в постели,

Почти неделю было — хорошо,

Вот жалко, дней немного же в неделе.

Клён

Мой сын, ты сегодня, наверно, по уши в грязи,

У нас в новостях говорят, там плохая погода.

Тебя я прошу, доживи, додыши, доползи,

Я ждать тебя буду и век, и вдобавок полгода.

 

У вас же там ужас, мы тонем же здесь в мелочах,

Никак не поделят два метра участка соседи.

А я поливаю всё клён, чтобы он не зачах,

Сажаю его, ты сказал, подрастёт он к Победе.

 

Свои здесь бои, но не те, что грохочут у вас.

Но каждый второй о войне рассуждает на кухне.

Послушать такого, так прямо герой и спецназ,

И в праведном гневе аж вены на горле припухли.

 

Вот точку поставлю, письмо дописав, и пойду,

Святым, о тебе и других всех, молясь поимённо.

Со мной два ведра, а вода же тут рядом в пруду….

Сегодня нечётное — день поливания клёна.

Боимся

Это кажется — больно и страшно,

А оно только страшно, не больно.

Всё останется в дне во вчерашнем,

Там, где было так больно довольно.

 

Но зато впереди будут встречи,

С теми, с кем ты давно распрощался.

Будут вновь разговоры и свечи,

И признанья, что ты так боялся.

 

Здесь нельзя согрешить или что-то,

Сделать так, что вокруг осуждают.

И всегда ощущенье полёта,

Приземлённости здесь не бывает.

 

Только мысли полны, не карманы,

И исчезло понятие — вещи.

Кто приходят, считаются званы,

И не скажешь, не глянешь зловеще.

 

Не воюют здесь, душу калеча,

И собаки урчат, но не лают.

А любимая фраза — «До встречи»

То, что встретитесь здесь, означает.

 

Нет и стен, и отсутствуют крыши,

Никогда навсегда не простимся.

Будет всё, как написано выше,

Только мы почему-то… боимся.

В городах

Не так, как в деревне, давно в городах,

Непросто добиться солидности, веса.

Чтоб уши услышали «ох» или «ах»,

А значит девчонок к тебе интереса.

 

Здесь мало всего лишь кого-то побить,

Доскою, что ты отодрал от забора.

Здесь Пушкина лучше и знать, и любить,

Не в плюс, что за ухом патрон «Беломора».

 

Не лавочка где-то у дома, в кафе,

Здесь правила жёстче, условностей больше.

Прийти на свидание чтоб под подшофе,

Опасней, чем быть и бандеровцем в Польше.

 

Здесь город — и так не далёк горизонт,

Взгляд тут же цепляет — девчонки идут же.

Но, как и в деревне мальчишеский понт,

Где втянут живот… и вздохнули поглубже.

Осень, шорохи колёс

Осень, шорохи колёс,

Что разбрасывают брызги.

Дождик так многоголос,

И слышны сквозь слёзы визги.

Этот звук от тормозов,

Где успели, не успели.

Справа столбик расколов,

Влево вывернуть сумели.

Как и осень, этот путь,

Где погода бесшабашна.

Лишь доехать как-нибудь,

Пусть и ехать очень страшно.

Раз решили, так и быть,

Всё по-русски, не иначе.

Ненавидеть и любить,

Заходясь ночами в плаче.