Скрижаль

Потёрта временем скрижаль,

Причём глубо́ко.

Одну из записей не жаль,

Там, где — про щёку.

 

Пора бы всем давно понять,

Надежда тщетна.

Не нужно щёку подставлять,

А бить ответно.

 

А может даже и вперёд,

Лишь при замахе.

Тогда Россия не умрёт,

Не сгинет в страхе.

 

Тогда боятся будет враг,

До дрожи в теле.

Тогда всё время будет так,

Как мы хотели.

Вечер. Зима.

Как время осени пройдёт,

Зима свои расправит крылья.

Заварим чай, достанет мёд,

К нему пирожное с ванилью.

 

Достанешь ты огромный плед,

И в нём закутаемся оба.

Ты мной, а я тобой согрет,

И будем тёплыми как сдоба.

 

Погода как сошла с ума,

И не спасает батарея.

Прошепчешь мне: «Как зла зима»,

Ко мне прижавшись посильнее.

Кружение листвы

Ободрал деревья ветер —

Он по осени силён.

И листва, как рыжий сеттер,

Начала осенний гон.

То бежит, а то приляжет,

Полежит и вновь рванёт.

И никто ведь не привяжет,

Не прервёт его полёт.

Под ногами хруст от льдинок,

Словно в сказке наяву.

Лист то вцепится в ботинок,

То прилипнет к рукаву.

Незаметная осень

И казалось, нет уже зелёнки,

Только мало облегченья в том.

В блиндаже с отделкой из вагонки,

Хуже, чем в квартире на шестом.

 

Да и в остальном, конечно, хуже,

Достаёт то свист, а хуже вой.

Также ледяными стали лужи,

Да и воздух тоже ледяной.

 

По родным, знакомым всё скучаешь,

Но до них пять суток на такси.

Здесь бывает осень замечаешь,

Ползая измазавшись в грязи.

 

Согревает разве что атака,

Будешь жив, так пропотеешь аж.

Вдруг доходит — осень же, однако…

Изменить пора бы камуфляж.

Чужая квартира

Чужая постель и чужая квартира —

У нас напряженка с жильём.

Готов был отдать я полцарства, полмира,

Чтоб ночь провести нам вдвоём.

 

А днём, что мы вместе, никто б не подумал,

О дружбе и даже любви.

Не дёргайся милый, я выход найду мол,

Мне душу пока не трави.

 

Вели отношенья как два нелегала,

И тайну свою берегли.

Квартиру для встречи два дня ты искала…

И вот наконец мы пришли.

 

Мы здесь не скрывали с тобою, что рядом,

Чего от друг друга скрывать.

Мороженкой таял под чувственным взглядом,

С тобой затекая в кровать.

 

И сладко и жарко и кровь под ногтями,

И лица обоих бледны.

С такими, как эта — где вместе ночами,

Мне даже и дни не нужны.

Сотни тонн

Угля давали сотни тонн,

Теперь проходим сотню метров.

Вернёмся в шахты мы потом,

Где снова путь наш в кубометрах.

 

Но не до шахт пока сейчас,

И лезть туда сегодня глупо.

Мы защищаем здесь Донбасс,

И вместо антрацита трупы

 

Врагов. Иначе нам никак

Нас непоймут иначе дети.

Когда грозится смертью враг,

Не до копания в планете.

 

Ну разве только лишь окоп,

Что глубиною по макушке.

Шальной не зацепило чтоб,

Или осколком при «утюжке».

 

Сменился смысл у слова «ствол»,

Немного менее «проходы».

Остался также труд тяжёл,

Но мы шахтёрской же породы.

 

Теперь не смена, батальон,

Вперёд идут, не вниз отметки.

Закончим — снова сотни тонн,

Рубить мы будем в вагонетки.

Есть ли жизнь

Есть ли жизнь после смерти, мы узнаем потом,

Есть ли жизнь на войне, станет ясно сегодня.

Правда, часто бывает, что в атаку пластом,

Это чтобы со смертью не свела пуля-сводня.

 

Если ангел-осколок, лучше, чтобы в броню,

Здесь они как амуры, стараются в сердце.

Только фото любимой я у сердца храню.

И в минуту затишья не могу насмотреться.

 

Если нож в рукопашном, пересилить, отбить,

Следом свой — под ребро, отвечая на это.

И о нём не тебе же слёзы горькие лить.

Убивают — война же, а не школа балета.

 

Если всё-таки будет умереть суждено,

То хотелось бы так — без страданья и боли.

Где прошедшее будет, как в прокрутке кино…

Начиная — с любимой мы знакомимся в школе.

Опасно

Свистят вкруг пули, пушек лай,

Осколкам незнакома жалость.

Вперёд иди, не уставай,

Опасней нет, когда усталость.

 

Тут много что опасней нет:

Когда конец боезапаса.

Забыть надеть бронежилет,

И в хлам расхристанная трасса.

 

А также накативший страх,

Не лучше будет и бравада.

И враг, что в метрах пятистах,

И случай, где по горло — надо!

 

Небезопасен здесь окоп,

Шаг сторожит растяжка, мина.

Что говорить про пулю в лоб,

Или она же где грудина.

 

Опасно сыновьям, отцам,

В строю опасно и вне строя…

Рискует жизнью каждый там,

А не отдельные герои.

Лифт

Ничто нам не даётся просто так,

Где в очередь стоят, в которой тесно.

Желаешь ты, желает тоже враг,

Достанется кому, – то неизвестно.

 

Победа может быть всего одна,

И не бывает, чтобы фифти-фифти.

Для этого придумана война,

Где ты и он закрыты в тесном лифте.

 

Не разойтись, вы связаны теперь,

Он смотрит на тебя, насквозь буровя.

Не человек с тобой, с тобою зверь,

И этот зверь твоей желает крови.

 

И лифт сорвался и несётся вниз,

Кто сверху, тот и выживет скорее.

Где если испугался ты и скис,

Проигрывает этому, кто злее.

 

Победы просто так не может быть,

Где мало будет одного замаха.

Должно твоё желанье — победить –

Сильнее слёз. И посильнее страха.

Пришёл в себя

Пришёл в себя:

— Так что сейчас?

— Война!

— Понятно, что война, прошла неделя.

— Да нет, совсем не та — прошла она.

Век двадцать первый как идёт, земеля.

Ты в прошлой навсегда от нас ушёл,

Мы в той войне давно как победили.

Лет семьдесят всё было хорошо,

Но это «хорошо» сейчас в могиле.

Но долго объяснять, всё вышло так,

Лишь изменились ордена, медали.

Но тот же Курск. Под ним – всё тот же враг,

Ты помнишь, что фашистом называли?

И на броне те белые кресты,

Расстреливают точно так же мирных.

Всё так же души и глаза пусты.

Пасутся в продуктовых, ювелирных.

И даже отступая, тащат всё,

Что собирали по домам, квартирам.

До чашек, ложек, ковриков с лосём

И упаковки с молоком, с кефиром.

Он выслушал всё молча:

— Как же так?

Как в прошлом эти топчут Украину?!

— Нет, нет, как раз оттуда нынче враг,

А с Запада его толкают в спину.

Все памятники, в том числе тебе,

Давно до основанья посносили.

Портрет Бандеры в каждой здесь избе,

Свежи цветочки на его могиле.

Вздохнул, сказав:

— Жаль, мне обратно в рай,

А то вам помогли бы все, кто пали…

— О том не сильно ты переживай,

Докажем мы — не зря вы погибали.