Всё есть

 

Счастливы с тобой

 

Между

 

Звезда

 

Понять

 

Когда бы время

 

В разведке

 

Глаза

А у него стеклянные глаза,

Да и при жизни были не живее.

Ни разу не текла из них слеза…

Он убивал так просто — не жалея.

 

И нравилось особенно детей,

Которых называл он — москалями.

Он и живым то был камней мертвей,

Что тут и там разбросаны полями.

 

На камеру хвалился, как убил,

Вон, у дороги, с внуками старуха.

От радости затем, не с горя пил.

На совести с глазами было сухо.

 

Считал, что нету Дьявола святей,

Тепла души, важнее холод стали.

Он этим отличался от людей,

Особенно, когда они рыдали.

 

Сейчас лежал средь колосков овса,

С нашивкой красно-чёрной «Правосека».

Смотрели вверх стеклянные глаза…

Он мёртвым был похож на человека.

Вспоминаем

Где-то так примерно в пятом классе,

Исходили мы из — быть не быть.

Каждый был любимым быть согласен,

Каждый и согласен был любить.

 

Это для бессонниц было время,

За сезон на голову росли.

Молодое, чувственное племя,

Где любовь важнее чем рубли.

 

Подрастая духом, мы грубели,

Нам уже не снились корабли.

Раздражали вешние капели,

Становились важными рубли.

 

И примерно на шестом десятке,

Холодны где голова и кровь.

Глядя на тусовку на площадке…

Вспоминаем первую любовь.

Наладится

Раздирает болью мне всё внутри,

Остаётся челюстью только клацать.

Проходил по сотне я — раза три,

И всего осталось мне раз пятнадцать.

 

Я лежу расхристанный вкруг стерня,

Силы как прибавится, тут же встану.

Ветер спотыкается об меня,

Холодит приятно так мою рану.

 

Братцы и товарищи впереди,

Санитары с сёстрами где-то сзади.

Хорошо, что рана та не в груди,

Так давно бы вынырнул в райском саде.

 

Хорошо не лесом я, по стерне,

Здесь я позаметнее даже лёжа.

Как найдут на радостях вколют мне.

А затем наладится всё похоже.