Среди, кажется, вечных атак.
Где защита твоя —лишь
простенок,
Не дай Бог умереть просто
так,
Не дай Бог умереть за бесценок.
Отыграть здесь, по сути,
нельзя,
Пересдать или там
переставить.
У бойцов вот такая стезя,
Но другой уже им не
представить.
Ты в пространстве, как в бурю
корабль,
В темноте что идёт по
приборам.
Здесь всегда словно месяц
декабрь,
Что из года умрёшь ты в
котором.
Всю жизнь других ты слушал — веря,
Про океан побед, потерь.
Ты открывал души им двери,
Они входили в эту дверь.
И всё сказавши, уходили,
И было им не до тебя.
Но оставались тучи пыли,
Всё по душе твоей клубя.
Вот голоса всё глуше, глуше,
В подполье мышкою скребя.
И смысла не было их слушать,
Когда не слушали тебя.
И смерть здесь ежедневно скажет — здрасьте,
А если хватит сил её пошлёшь.
И страх порою душу рвёт на части,
И вместо слёз понятие «скулёж».
Пусть повод есть, но плакать здесь
ненужно,
И всё тобой отплачется потом.
А раны те, что видятся наружно,
От грязи прикрываются бинтом.
Не образ здесь понятие «до
смерти»,
И часто лишь два шага до неё.
И похвалою будет слово «черти»,
И временно понятие «моё».
Его о том я спрашивал не раз,
Как чувствовал себя он в рукопашной?
Но про другое вечно был
рассказ,
Где весело, да и не очень
страшно.
Что был он в рукопашном точно
знал,
И даже знал, что было море
крови.
Враг матерился, да и он орал,
И убивали здесь на полуслове.
Он точно помнит месяц и
число,
Что было после и что было
перед…
Но вот про то, ему как
повезло,
Он всё молчал, считая — не
поверят.
Ты посмотри какая красота,
Красиво, что с фасада, да и сбоку.
И на Земле бы не было Христа,
Когда была бы безразлична
Богу.
А мы сидим всё эдакое ждём,
Даёт всё ожидание осечку.
Да ты пройдись по полю под
дождём,
И окунись не ванную, а в
речку.
Не замечаем небо в бирюзе,
И на улыбки отвечаем сухо…
Похоже то, что проповеди все,
Кто слушали, то разве что
вполуха.
Время летит, ничего не меняется,
Словно по кругу, назад и вперёд.
Кто-то разводится, кто-то
влюбляется,
Кто-то всё ждёт, ну а кто-то
не ждёт.
Слёзы, улыбки. Улыбки и
слёзы.
Перемежаются между собой.
Те же слова, повторяются
позы,
То не заметит ну разве слепой.
Так предусмотрено, что тут
поделаешь,
Мир переделывать не мастера.
Если задуматься — что же ты
делаешь,
Просто окажется, — то, что вчера.
Надеясь, тебя не обидят,
Правда вот дело то в чём.
Твой ангел, твой ангел всё
видит,
Стоя — за левым плечом.
Он видит, как дуло наводят,
В ту, что под броником грудь.
И это он дуло отводит—
Пули левее чуть путь.
Расскажешь затем после боя,
Другу тот случай смеясь.
Не зная, что вас было двое,
Кровь не твоя пролилась.
А смерть так осталась за
дверью
Дальше пошли твои дни…
Ты думал то голубя перья,
Были не птичьи они.
Слова мелькают, годы, лица
Совсем как шарики в лото.
Но ничего не повторится,
Пусть и надеемся на то.
Давно снесли уже скамейки,
Где мы шептали про любовь.
И нет во времени лазейки,
Чтоб повторилось это вновь.
В нём умирает всё былое,
В нём только новое живёт.
Лишь память, где—скамейка,
двое,
На заднем плане дым, завод.
Завод и тот уже в разрухе,
На месте парка стал пустырь.
Для слов любви мы стали
глухи,
Где дни и ночи так пусты.
Намёком разве что осина,
Под осень разбросала медь.
Такая грустная картина,
Хороший повод… умереть.
Артиллерия всё била,
Аж пока не надоест.
Наш блиндаж почти могила,
Где один на многих крест.
Только нас они не взяли,
Мы стоим как девять дней.
Смерть так это в идеале,
Безнадёжным то страшней.
Кто не выжили собрали,
Схоронили дотемна.
По конвертикам медали
Или даже ордена.
Были проводы недолги,
Положили всех в одну.
Вот по ним и воют волки?
Пусть и смотрят на Луну.
