Никакой

(это переделка давнишнего стиха, тоже на блоге лежит, году в 2016, хотя написан ещё раньше)

***

Я тяну еле-еле,

Утром с мятой щекой,

Только встану с постели

И уже никакой.

 

Как от первого вздоха —  

Просто в круг голова.

Начинается плохо

День. Часа через два.

 

Вроде чувствую ноги,

И размеренный вдох.

Снова манят дороги.

Снова вроде неплох.

 

Вот такие коврижки,

Где этаж — перевал.

Помню время мальчишки…

День не так начинал.

***

Неудобно и в кресле,

Заждались наверху.

А по-честному если,

Лет пятнадцать стиху.

Шестьсот

 

А он сейчас

А он сейчас в горелой каше,

Где наших бьют, в ответ бьют наши.

Нам не испить бы горе чаши.

Не посрамить не проиграть.

Они всё прут, нажравшись дури,

Вокруг свистят, как птицы пули.

Причём на русском балагуря,

Как говорила мать.

 

Похожи позывные, роли,

И тот же красный цвет у крови.

И тот же страх и те же боли.

До смерти также точно миг.

Мы и они считаем правы,

Как день и ночь разнятся нравы.

У них в окопы из облавы,

У нас же напрямик —

 

Войны испить до донца чаши,

В горелой оказаться каше.

Стоять за родину нет краше,

Как и стояли все века.

Вы патриоты до обеда,

За грош продали память деда.

О вас ни памяти, ни следа,

Лишь бирка номерка.

Пальцы

Кавказ. Поволжские. Уральцы,

Пока урчит всего лишь враг.

Мы по отдельности, как пальцы,

Ещё не сжатые в кулак.

 

Но только пасть оскалят псины,

Чтоб прокусить насквозь нам грудь.

Мы вдруг становимся едины…

И тот кулак не разогнуть.

До весны

А с Запада в лицо огонь и смрад,

Но нам вперед и нет пути назад.

Отставших соберут всех военмеды.

Смотри уже озимые видны —

Немного остаётся до весны.

А в прошлый раз весной был день Победы.

И снова весь с цветами будет сад,

Я повторюсь — нам нет пути назад.

И не допустим мы никак иначе.

В глаза подругам детям, как смотреть,

А значит враг наш должен умереть.

И до весны мы выполним задачу.

Как всегда

Где огонь от Корана,

Где от Библии дым.

Даже глупым не странно,

Даже видно слепым.

 

Нет в них веры в святое,

И святого в них нет.

Объясненье простое,

Проще чем табурет.

 

Испокон и поныне,

Дважды в век СВО.

С нами Бог, Дьявол с ними,

Как всегда — кто кого.

В настоящем

Так хочется куда подальше в лес,

Вот там и настоящие свиданья.

Где видит нас один Господь с небес,

В чащобах под Тамбовом, под Рязанью.

 

Здесь говорят кикиморы живут,

Но дамы же, влюблённых и не тронут.

Всего лишь посмеются пять минут,

Но правда и смеются словно стонут.

 

Я забоюсь, но ты сейчас со мной,

И мне уже от этого спокойно.

Нам счастье наколдует водяной,

Кукушку накукуют век запойно.

 

И мы замрём в обнимку у ствола,

Уже не так и страшно в этой чаще…

Любовь такая в прошлом и была,

А так хотелось, чтобы в настоящем.

Так и будет

За Марин, Наташ и Надь,

Олю или Раю…

Мы не можем проиграть

И не проиграем.

 

Не нужна синица нам,

Мы за журавлями.

И стоим за Маш и Анн,

За страну и знамя.

 

Впрочем, что там говорить,

По делам Бог судит.

Если нужно победить.

Значит так и будет.

Герои

Сменились мы, но сердце всё стучит,

Здесь вроде — тыл, но это всё условно.

И в блиндаже за стенкой динамит,

Заходит перевязывать Петровна.

 

Тех, кто не хочет в госпиталь идти —

Мол заживёт до свадьбы это точно.

Поспать нам можно ровно до шести,

Когда рассвет проявится желточно.

 

Блиндаж, где криво сбитая кровать,

Где вечно неспокойны дни и ночи.

Мы за неделю научились спать,

Под грохот автоматных многоточий.

 

Не просто спать, а даже видеть сны,

Там про любимых, прочее такое.

Пришли сюда — простые пацаны,

Какая-то неделя… и герои.

Хлеб

Меж землею и небом,

Восемьсот с лишним дней.

Ленинградского хлеба

Не бывало вкусней.

Этот чёрный кусочек

Весом сотнями грамм.

Ангел смерти отсрочек.

День делил пополам.

Он в квартире холодной,

Кипяточком запит.

Не поел — ты голодный,

Съешь его — ты не сыт.

Меж землею и небом,

Есть Блокадный музей.

Под стеклом корка хлеба,

Что хлебов всех вкусней.