Написал я как смог Александр Сидоровнин
Что ж читатель – глумись.
Знаю путаный слог,
Но такая и жизнь.
Если ты уйдёшь — не спрошу.
Почему ушла. Бог с тобой.
Вот в душе со светом сижу,
Что горел тебе — не любой.
Так тебя любил — я один.
Так тебя любить — я лишь мог.
Не пришлось любить до седин,
Чтоб любил другой дай-то Бог.
Значит не сложилось с
судьбой.
Это счастье было не нам.
Если ты уйдёшь. Бог с тобой…
Помещу огонь к образам.
Пусть в углу горит огонёк,
Греет на душе бобылю.
Будет у тебя — дай то Бог,
А не будет — я намолю
«за тех, кому стреляли в ноги
за тех, кого
сожгли живьём»
Метельное.
Дмитрий Холостой
***
«За тех, кому стреляли в
ноги.
За тех, кого сожгли живьём».
Придётся вам ответить многим,
И за ответом мы идём.
Мы не оставим даже места,
Фашистским зигам и крестам.
Чтоб за Днепром нацизма
вместо,
Ходило счастье тут и там.
Вы помешать тому не в силе,
С корнями потерявши связь.
И то, что вы когда-то были,
Смолчит история — стыдясь.
След ваш размоется дождями,
И ветер сдует всё вдогон.
За что?! Вопрос был задан
вами…
За всё — Ответит Бог с икон.
Мы защищаем жён, детей и дом,
А потому нам некогда сегодня.
Все мы умрём, но как-нибудь
потом —
На то придёт решение
Господне.
А значит нам и в бой идти
пока,
И отдавать себя в бою всецело.
Не упираться взглядом в
облака,
Держа его на мушке у прицела.
И не рвались конечно — убивать,
Но по-другому невозможно с
теми.
Мы защищаем здесь отца и
мать,
Нам умирать сейчас ещё не время.
Будто трассер в ночи.
Своего лейтенанта
Вспомни и помолчи.
Там сейчас не до ёлки,
Не до тостов у них.
Там летают осколки,
От снарядов стальных.
Там подсвечено небо,
От сигнальных ракет.
Праздник вроде и не был,
Быть же должен, но нет.
Там у них всё непросто —
Громыхнуло — ложись.
В этот год только тосты….
За здоровье и жизнь.
А ночью я опять не спал.
Смотрел в окно, где было
пусто.
Пять раз ложился, вновь вставал.
Ночь за окном чернела густо.
А в голове — ну как всё там,
Надеюсь, наши всё же живы?
Что из трёхсот везло трёмстам,
Когда вокруг гремели взрывы.
А вот и солнышко встаёт,
И подтверждает – повезло им.
Да, был конечно артналёт,
Но пролетело мимо злое.
Рвётся геройски рубаха,
Только в том мало цены.
Тот, кто не ведает страха,
Точно не знает войны.
Даже для — духом неслабых,
Кто на войне поседел.
Страшен не пороха запах…
Запах от тлеющих тел.
Не был там, значит не надо,
Рвать возле ворота нить.
Сложно, вернувшись из ада,
Как там… другим объяснить.
Здесь я не видел почему-то
птиц,
От взрывов все наверно
разлетелись.
Да и невидно мелочь из
бойниц,
А вороны все трупами наелись.
Приляжешь после боя
отдохнуть.
Уходишь в сон, как в ролик из
агитки.
Где ты идёшь — заканчиваешь
путь,
В своей деревне, прямо у
калитки.
Откинув лихо пальчиком
крючок,
Чтоб тишину не оскорбляли
звуки.
Вот сын бежит — смешной,
розовощёк.
Бежишь на встречу и раскинешь
руки.
А вслед за ним, бежишь ко мне
и ты,
И вот одним клубком стоим мы
трое.
Не портят здесь картины, ни
бинты —
Что все в крови… и прочее
такое.
Насмотришься и утром так
легко,
Вчера лишь смерть всё на тебя
косила.
Как-будто пили с сыном
молоко…
И потихоньку накопилась сила.
Тепло. Безграничное лето,
Жить можно здесь и в шалаше.
И вроде ценили всё это,
Но был непокой на душе.
Заманчиво яблоки рдели,
Сгибались все веточки — вниз.
В раю не стояли постели,
Но как-то без них обошлись.
Их вечер закончился грешно,
С улыбкой на бледном лице.
Всё было прекрасно конечно,
А грустное будет в конце.
Вот Ева, пока ещё кротка,
Но взглядом играет, шаля.
Сок яблока тёк с подбородка…
Внизу ожидала Земля.
Были праздники и флаги,
Много всякого всего.
И советские дензнаки,
Новый год и Рождество.
Всё куда-то подевалось,
Растерялось по пути.
Только рос всё больше фаллос,
На который нам идти.
Каждый день мы на развале,
От отцов до матерей.
Чем могли, тем торговали,
Но не совестью своей.
Словно в пропасть всё летело,
Вера, жизненный уклад.
И не делом стало дело.
Много лет тому назад.
Кто вострил на Запад лыжи,
Кем-то брошена семья.
Кто-то умер, кто-то выжил.
Средь последних был и я.