Духовная нагота

И мир, казалось, был неплох,

В духовной наготе.

Но почему-то умер Бог,

Закончив на кресте.

С тех пор никем не заменён –

Мир полон неумёх.

В душе у каждого жил Он,

Лет так до четырёх.

Затем взрослеет человек,

Читает Псалтыри

И книги, из библиотек,

Но Бога нет внутри.

Четыре

Другим назло, да и себе, пишу,

В том неспроста я проявляю прыть.

Мне строчки, словно рюмка алкашу,

Что помогает день ещё прожить.

От них как пьян, и просто никакой

И где-то там, в придуманном мире,

Написанном нетвердою рукой,

Где два и два, не сложатся в четыре.

Увы

Написав только что данное стихотворение и дав ему название, с удивлением обнаружил, что это уже четвёртое стихотворение с название «Увы». Просматривать их содержание не стал, как-нибудь на досуге просмотрю, что там за увыкание. Кстати последние четыре строки дописаны, как отзыв на комментарий Дедушки Крылова (читайте комментарии).

Уподобившись Мамаю

Вечно заняты борьбой.

Я тебя не понимаю

И не понят я тобой.

Недомолвки, недовзгляды

Вдруг молчание полдня.

Не слышны словес тирады,

Словом Вам не до меня.

Ожидание постыло,

Заменяю «ты» на «Вы»

Между нами всё же было,

Но закончилось, увы…

Не дождался я ответа,

Может Муза проспала.

Требует душа поэта,

Бить во все колокола.

Не Ремб'о

Жан Николя́ Артю́р Рембо́ (фр. Jean Nicolas Arthur Rimbaud 1854—1891) — французский поэт, один из основоположников символизма, представитель группы «прóклятых поэтов».

Не красноречив я как Ремб'о,

Но как он достоин только плахи.

И умру, всего-то для того,

Чтоб надели белые рубахи.

Черный галстук, чёрный и костюм,

Скорбные, что без улыбок лица.

Чтоб похоронили, сразу в ГУМ

Или в рестораны – веселиться.

Сам ни одного похоронил,

Видел на поминках что твориться.

Описать – не хватит мне чернил,

Лучше не писать, как говорится.

Не красноречив я как Ремб'о,

Я пишу без всяких закидонов.

Умереть, по мне так не слабо.

На своих не быть мне похоронах.

Ремесло и искусство

А насилье – общепризнанное зло,

С грубой силою не стоит нам мириться.

Уничтожить врага – это ремесло,

А искусство – так заставить застрелиться.

Мы вдвоём

Нам уйти, куда-то далеко,

Русь позволит то – она безмерная.

Там где будет на душе легко,

Рядом только лишь подруга верная.

Нам вдвоём не нужен этот мир,

Мы вдвоём с подругой – мироздание.

Нет там веры в Бога и просвир,

Есть любовь – взаимопонимание.

В этом мире только я и ты,

И поля с тяжелыми колосьями.

Так давай сожжём с тобой мосты,

И уйдём вдвоём тропами козьими.

Там где будет на душе легко,

Где не нужно в стекла окон биться….

Это очень, очень далеко

И боюсь, она не согласится.

Золушка

Поэзия – она не для салонов

И даже не для читки на двоих.

Слова поэта – души, не затронув,

Пройдут, как дождь уходит в водослив.

Да шума много, только толку мало,

Твои же чувства, крошкой в ассорти.

Поэзия, что Золушка средь бала,

Такую, лучше с бала увести.

Ей малоинтересен тот, кто весел,

Претит ей многогранность суеты….

Квартиры полумрак и пара кресел

И в тишине – поэзия и ты.

Я сегодня не Charlie Hebdo

Олег Одинцовский: если это – свобода слова, то становится страшно за само слово. В этом я его поддерживаю.

Стих написан, в качестве противовеса лозунгу: «Я сегодня Charlie Hebdo» - это название журнала, публиковавшего карикатуры и работники каторого были убиты.

Хотел тут привести в качестве примера карикатуры, послужившие причиной случившемуся, но рука не поднялась, это обыкновенное хамство, не имеющее никакого отношения к карикатуре. Поставьте в карикатурах вместо Мухаммеда, например свою мать, жену, ребёнка, то есть тех, кто дорог вам и поймёте (возможно) о чём я. Следует отметить, что я не верующий, то есть атеист, но меня это тоже возмутило. Я не сторонник убийства за оскорбление, пусть даже и чувств верующего, но вдумайтесь в лозунг «Я сегодня Charlie Hebdo» - давайте назло хамить дальше.

В тоже время родственникам и близким погибших приношу свои соболезнования. Они же не виноваты, что у них такие родственники и близкие.

А вот так эти господа шутили по поводу терактов в Московском метро.

В Париже времен столкновение

И новости хлещут, как плеть:

Что стали за чувств оскорбление.

Теперь убивать, как и впредь.

Скорблю за убитых. Мгновение,

И нет возмущенья огня….

А я бы простил оскорбление,

Святого, что есть, для меня?

Вот Пушкин то не сомневался

И Лермонтов сделал всё так.

Тот и другой, как помню, стрелялся,

Пускай неудачно, но факт.

И не мечтал

И не мечтал, но всё же остаюсь…

Я дотянул, могу зубами клацать.

И сколько-то за жизнь я поборюсь,

В год с номером – две тысячи пятнадцать.

Порадую и маму и сестру,

Порадую любимую подругу.

Надеюсь, что друзей не соберу,

Мне оказать последнюю услугу.

Возможно, и немало напишу –

Задумки плещут там, на дне колодца.

Но каждый день, как водка алкашу –

Мне каждый раз труднее достаётся.

Арго

Словно голь перекатная,

Всё качусь я ничтоже.

Жизнь, так штука занятная

И опасная тоже.

Но пока ещё силы – в край

И патронов и веры.

На душе только вечный май

И надежды без меры.

Но не вечно же будет так,

Сроки есть для всего.

Стану я некрасив и наг,

Говорить на арго.

И улыбки сойдут с лица,

Вместо слов, только стоны….

Всё когда-то закончится:

Силы, вера, патроны.

Мне дано провидение,

Наперёд жизнь листая.

Вижу только спасение,

Я в тебе дорогая.

АРГО́ (франц. argot) — форма языка, используемая преимущественно обособленными группами населения низкого социального положения (бродячими торговцами и ремесленниками, представителями преступного мира и др.).