Стоят деревья, словно пьяные,
Не то кадриль, не то балет.
Опасно здесь гулять полянами,
Где нет табличек «Мин здесь
нет».
Всё серым пеплом припорошено,
Как в том ужастике кино.
Сгорело всё, что есть хорошее
Но с нехорошим заодно.
Когда закончим с окаянными,
То очень даже может быть.
Что будут тропками, полянами,
Возможно, дети здесь бродить.
Под тополем иль под ракитою,
Придёт из прошлого привет,
Картонка, сыростью побитая,
С короткой надписью «Мин нет».
Так неожиданно сложилось.
Здесь мной постелен в доме
пол,
Совсем неплохо получилось.
Не удалось вернуться мне,
Хотя безумно так хотелось.
Увы, не выжить всем в огне,
И проявить при этом смелость.
А ты не плачь, смахни слезу,
И вспоминай почаще шутки.
Я в сад наш саженцы везу,
А к ним для клумбы незабудки.
Пилю, строгаю и крою,
Дверные делаю проходы.
Для нас я строю рай в раю,
Где встретимся мы через годы.
Был здесь один. Никого.
Продолжить жизни пути,
Где никаких СВО.
Никто б не бросил упрёк,
На целом Млечном пути.
Он просто сделал, что мог,
А это повод уйти.
Его друзья не ушли,
Лежат здесь рядом они.
И, как и он, как могли,
Стояли против брони.
Вот он остался один,
И брал в кольцо его враг.
Как в тот ковид-карантин…
Но он всё сделал не так.
Когда один, словно гол,
Ты как монетка в пыли.
Когда он мог, не ушёл…
Но и враги не прошли.
И сколько было таких,
Тех, что могли — не ушли.
Наш долг, чтоб память о них,
Не затерялась в пыли.
Пока ж со смертью хулиганист.
Воюю вроде целый год,
И ни царапины покамест.
Уже смеются пацаны:
«Счастливчик хоть на мину
ляжешь.
Вот так вернёшься ты с войны,
Что воевал и не докажешь».
У них у каждого, где шрам,
Иль пальцев нет больших и
средних.
И я по полной из программ,
В рядах стоял и не последних.
Они смеются, я молчу.
Ведь нехорошая примета.
Коль не ходил к военврачу,
То сразу примет внутрь
планета.
Мы здесь воюем без мобил.
И нам не знать, как карта
ляжет,
О том, как я тебя любил…
Потом Господь тебе расскажет.
Ты знай, я чувствую — вот-вот,
Я окажусь в разряде «павший».
Возможно, срежет пулемёт,
Минуту как застрекотавший.
Совсем не ценишь то, что есть,
Оно уже вошло в привычку.
Чтоб жить, сегодня нужно
сесть,
В автобус, тралик,
электричку.
И вечно надобно спешить,
Не опоздать и не споткнуться.
И проявив при этом прыть,
Успеть кому-то улыбнутся.
Через мгновенье разойтись —
Выходишь ты, она осталась.
Кому-то вверх, кому-то вниз,
Накроет вечером усталость.
И всё казалось бы — зачем?
Ходьба, пробежки и поездки.
Прохлада, что из
сплит-систем,
В смартфоне роликов нарезки.
Что называют словом — быт,
Давно набившего оскому.
Закончен день, тебя знобит,
А быть не может по-другому.
Ведь было сказкой Рождество.
Тогда, давно, в начале детства,
Когда поймёшь ты наконец-то …
Нет лучше жизни… ничего.
Не топтавших ни грязи, ни
льда,
Даже дай им и многие годы …
Не дойдут просто в рай
никогда.
Та дорога не бархат помоста,
И по ней ни в авто, ни верхом.
А шагать по каменьям непросто
—
Потому-что… туда босиком.
Чтобы больше живых.
Награждённых за смелость,
Что в боях полевых.
Чтобы меньше так было,
Где не выжил солдат.
И на камне зубило,
Меньше ставило дат.
«Помнить вечно» чтоб были,
Не простые слова…
Чтоб о них не забыли,
Через год… через два.
Летящем в небе самолёте.
В пике, до ужаса крутом,
В словах последних вы не
врёте.
Не вспоминаете друзей,
Их через миг для вас как
нету.
Ещё минута, с силой всей,
Всех вас ударит о планету.
Скорей не врёте, смысла нет,
И в правде правда нету смысла.
Все думы ваши на предмет
О Боге, верно, но не числа,
Интересуют вас сейчас.
Осталось сколько там на
счёте.
Мне, если честно, жалко вас…
Летящих в этом самолёте.
Или что там, когда не спасли.
В этой ночи, в которой,
Смерть казалась уже не вдали.
Даже пишется лучше,
Где когда всё в порядке с
тобой.
Среди рифмы заблудший,
Как в дремучем лесу под Луной.
В этой жути кромешной,
Как безумный по буквам долбя.
О любви и конечно…
Про тебя, про тебя, про тебя.
