Без тебя, как не праздник,
Хоть грядёт Новый год.
Пусть твой сын пятиклассник,
И на ёлку идёт.
Пусть стреляют салюты,
На столе оливье,
И всего полминуты,
До курантов в Москве.
Этот праздничный вечер,
Перечёркнут войной.
Жду хотя бы не встречи,
Голос слышать родной.
Что салюты мне эти,
Пробки, что в потолок.
Всех важнее на свете,
Новогодний звонок.
Бродят мысли как тени,
И болят как нарыв.
Мне из всех поздравлений,
Будет лучшим — я, жив.
И весело как-то, и грустно,
В снег первый в начале зимы,
Где льдами заковано русло,
Деревья в клочках бахромы.
И леность какая-то — нега,
Снежинки кружатся, слепя,
Где нежность холодная снега,
Как взгляд разлюбившей тебя.
Светло и так тихо, так тихо,
Но знаешь — обман, и готов.
Встречать предстоящее лихо —
Грядущих затем холодов.
Разлетелись все года,
Пухом тополиным.
И не помню уж когда
Ветер дул мне в спину.
А сейчас всегда в лицо,
С признаками злобы.
Как когда-то бит отцом,
Выучился чтобы.
Все обстуканы бока,
И месте иные.
Но ушибы лишь пока,
А не ножевые.
Не верится то, что полгода.
Внезапно, как снег,
Закончится время похода.
Вернёшься ко мне,
Такой же (с висками белее).
Ты был на войне,
Откуда и ждать-то труднее.
В чуть грусти ключе,
Когда не до шуток-ироний.
Тотчас на плече
Почувствую тяжесть ладони.
Но это не груз,
Скорее подарок весомый…
И губ твоих вкус,
И запах до боли знакомый.
Вполне удачная развязка,
Не что на обуви шнурки.
Была пусть целью не Аляска,
Но до неё ты добеги.
Очередной ломоть России,
Сегодня нами был отбит.
Мы и Аляску были б в силе,
Но то покамест не горит.
Там наверху Он всё считает,
И сколько на подходе душ.
Меня пока же лишь шатает,
И далеко до райских груш.
Где есть вопрос, там есть
ответы,
Я закурил, чтоб Он всё знал…
Дым вверх ползёт от сигареты,
Что жив, тем подаёт сигнал.
А память уже никакая,
Не очень мне дружится с ней.
Таблетки всё пью, потакая,
Я добрым советам врачей.
Сижу вот сейчас, вспоминая,
Сегодня их выпил иль нет.
А память, собака такая,
На то не даёт мне ответ.
А если ответа не выбью,
Сморозить смогу ерунду —
И точно, что лишнее выпью,
И в мир, тот иной отойду.
Вверх за обрез облаков.
Им километры и мили,
Нужно лететь до врагов.
Всё то, что сверху от Бога,
В этот раз с помощью вас.
Смерть для врагов, и подмога
Нашим, что бьются сейчас.
Режут эфир позывные:
«Как меня слышно, Восьмой?».
«Славной охоты, родные,
И возвращенья домой».
Рубцы и шрамы тут и там.
Что поражают глубиною,
Расположению местам.
В очередном бою не выжил,
Пусть похоронен, но стоит.
При жизни, правда, был он
ниже.
И не такой прямой на вид.
В плечах он был скорее уже,
И на лицо не так красив.
Но нам такой сейчас и нужен,
Был скульптор прав его отлив.
Способный вытерпеть любое,
Прошедший множество атак.
А смерть всегда на поле боя…
Всё подправляет, где не так.
Юбку и каблуки.
Наперекор морали,
Вырезы глубоки.
Мимо как проходила,
Следом за ней галдёж.
Лавочка вся скулила:
«Глупая молодежь».
Стыд весь подрастеряли,
Чуть ли не в неглиже.
Совести и морали.
Мало совсем уже.
Молодость позабыли —
Юбочки, каблуки.
Сами такими были…
Это сейчас платки.
Раньше же всё наряды,
В праздники, в выходной.
Также и шли сквозь взгляды,
Те же… с лавочки той.
