Счастье

Ты для меня, что ветер кораблю.

Нет без тебя мне ни пути, ни цели.

Я прошепчу короткое – люблю,

Все мужики длиннее не умели.

Но хватит тебе слова одного,

Всё остальное ты сама дополнишь.

Не много же нам надобно - всего,

Что паруса мои собой заполнишь.

Ты знаешь мы до счастья доплывём,

Признайся мне, что ты стремилась к счастью.

На берегу его построим дом,

И оба станем счастья частью.

Крыша

Крыша прохудилась – так поправлю,

Может быть уже в последний раз.

Не шучу,  и даже не лукавлю.

Не дай Бог мне пережить всех вас.

Вы детей когда-то хоронили?

Нет конечно, боже, не дай бог.

Вот и я похоронить не в силе,

Но случится, то конечно смог.

Что кричите, я совсем не слышу –

Глуховат и я не слышу Вас.

Высоко, так я чиню же крышу

Сожалея, что в последний раз.

Дорогая моя

Мы друг другу достались от Бога,

Нам детишек с тобой поднимать.

Как жена, значишь ты очень много,

Но дороже, скорее, как мать.

Ты забудешь меня за делами.

Так бывает – тебе ли не знать.

Мы не видится, будем годами.

Только нам же детей поднимать.

Жизнь,  так часто, похожа на драму.

Почему? Так смогу я сказать.

Дорогая, ты похожа на маму,

Что твердила, нам детей поднимать.

Сады и люди

Тридцать восемь – это серьёзно,

Пятьдесят, так о чём говорить.

В этом возрасте многое поздно.

Для примера возьмём – разлюбить.

А вот сад, в пятьдесят – он солидней,

Если двадцать всего лишь ему.

Будет дамам, сторонним завидней,

Только им, только им, никому.

Мы обычно же молодость любим.

В это время, в огне и в дыму.

А гореть – это нравиться людям,

Но сады, исключенье тому.

***

Барак

Мне не весело, не грустно.

Скажем просто всё ни как.

И ни ложа жмёт Прокруста,

Не ласкает рот коньяк.

Просто всеми позабытый,

Разбежались вдруг друзья.

Я ни умер, не убитый,

Похоронен ими я.

Холодно в душе и пусто -

Что в амнистию барак.

Вот с таким живу я чувством,

Жаль закончилось всё так.

я, как актёр

Я, как актёр сгоревшего театра,

Что ходит на пожарище играть.

Всё чаще в монологе непечатно,

Ну как вы понимаете про мать.

Жизнь догорает словно сигарета,

И я стараюсь сильно не тянуть.

И понимаю, что не будет лета,

Идёт сейчас по осени мой путь.

Мне докурить осталось две затяжки,

Зима и осень, больше не дано.

Возможно, и родился я в рубашке,

Но простенькое было полотно.

Родителям спасибо и за это,

По крайней мере, то не в неглиже….

Жизнь догорает, словно сигарета,

И пепел еле держится уже.

Колыма

Всё мучаюсь вопросом: почему?

Я этой сытой жизнью недоволен.

Уехать может жить на Колыму,

И смысл жизни будет распаролен.

Там не придётся бутерброд с икрой,

Жевать и думать о мирах вселенной.

Мне правду всю расскажет домовой,

Окажется она обыкновенной.

Без сложностей, присуще городам,

Без пафоса, одна – без вариантов.

Судить о ней не буду по следам,

Да и не дал мне Бог таких талантов.

Вот потому и жизнь я не пойму,

Где разные значения у слова.

Уехать, что ли жить на Колыму,

И вечерами слушать домового.

Не ново

Милый, дорогой мой карагач,

Что стоит у, мне родного дома,

Старым стал, а срубят – так не плачь,

Ты же знаешь – умирать не ново.

За тобою вслед и я умру,

Продолжать я вижу бестолково.

И с меня сдирают вон кору,

Я не плачу – умирать не ново.

Бутик

Ну что же дружи замолчали?

Ещё вчера кричали: Брат!

Ещё что многое кричали,

Того, чему признаюсь рад.

Теперь отправлен бандерольно,

Куда подальше и т.п.

Мне неожиданно, так больно,

Как пострадавшим в ДТП.

Ах, лёгкие друзья, подруги.

Я, точно вам не побратим -

Вы эластичны и упруги,

Как штучки бутика «Интим».

Ботинки

Вы говорите нежные слова,

Что с губ слетают словно бы снежинки.

Я слушаю и кругом голова,

И в комнату вхожу, не сняв ботинки.

Не до ботинок тут от слов таких,

Такие мне ещё не говорили.

И потому зубрить пытаюсь их,

По случаю, чтоб вам ответить ими.

Я подожду, примерно дня четыре,

Всё повторю, тон лёгкий переняв.

Вы плюнете на чистоту в квартире

И в комнату пройдёте, прям в туфлях.