И ты мой ангел дорогой

Что есть, когда-то станет – будет,

Покроется земли корой.

И, как положено, осудят,

Мой прах, запрятав под плитой.

Им будет осуждать не страшно,

Я не смогу им дать ответ.

Пусть говорят, что жил я зряшно,

Судьёй не может быть поэт.

Поэт – посредник, не источник,

Они того не сознают,

Всю жизнь я был, что полуночник,

В ночи лишь ощущал уют.

Но ты всегда, всё понимала

И чувствовала разность в чём,

Что прелесть есть и у скандала.

Когда скандалишь и влюблён,

Когда-то, как обрежет ножик –

Телесный потеряю вид.

Оградку сварят, и порожек,

Меня от прочих отделит.

***

И ты мой ангел дорогой,

Придёшь к ограде и порогу.

Я прорасту тебе травой,

Устлав собой, ко мне дорогу.

С тобой поплачем, поревём.

Повспоминаем – было, было.

Мы все когда-нибудь умрём.

Дай Бог старей моя могила.

***

И вспоминать и хоронить,

Себе представлю – очень тяжко.

Моя любимая…..  бедняжка,

Я первым обрываю нить.

Сова

Встаю, с трудом ломая леность –

Хоть к докторам.

Куда девается степенность,

По вечерам.

А по ночам сплошные бденья,

Так до утра.

Живу я, словно привиденье,

Что из вчера.

Спуталась даль и близь

Спуталась даль и близь,

Где-то посередине,

Двое в одно сплелись,

Дольками в апельсине.

Не развязать узла,

А разрывать, как сердце.

Множество лиц у зла.

Если в него всмотреться.

Встретится и любовь,

Ангела и уродца…

Лезвие приготовь,

Резать видать придётся.

Ты свята

Ты свята для меня – о, родимая Русь!

Для меня ты не меньше чем мама.

Жаль, что будет с тобой, предсказать не берусь,

Мать умрёт, похороним у храма.

Но страдаю всегда – а вот ты, а вот ты,

Неужели растратишь ты силы.

Но тебе, не как маме положат цветы,

У твоей неприметной могилы.

Не умири никогда – о, Великая Русь,

Оправдай же мои ты страданья.

Я тобою, тобою при жизни горжусь,

Ты не просто, ты Бога созданье.

Пустяк

Михаил Анищенко-Шелехметский (Самара) «Блик Петербурга»

Мучилась, а не корила,

Мыла полы, как трон.

Верно сказал Корнилов:

Горлица среди ворон.

Мир мой качала в зыбке,

Верила в дар судьбы,

Торкнувшись по ошибке,

В темень моей избы….

Сожалею – несдюжил,

Сдался скряге судьбе.

Зная, вам я не нужен

И не нужен себе.

Вся была-то мне льгота,

Свой показывать нрав

И стучаться в ворота,

В кровь костяшки содрав.

Мир твой, так не разбужен,

Сил запас мой иссяк.

Понял, вам я не нужен…

Остальное пустяк.

Ты

К Богу обращаемся на «Ты» –

Пусть его в лицо никто не знает.

Тычут всё цыганящие рты,

Терпит Он, и их не затыкает.

Скромности не знаем отродясь,

Потому, забыв про чувство меры,

Ложной близостью – к нему – гордясь,

Мы застыли у подножья веры.

На чёрное (основной вариант)

Как волк, в предчувствии беды,

Мечусь я по судьбе-дороге.

Всё как-то вкось, всё нелады

И неоткуда ждать подмоги.

Предательски сочится пот

И я предчувствием снедаем –

Беда за поворотом ждёт

С приветствием – собачим лаем.

А из-под ложечки и верх,

До горла страх комком холодным.

Не я один, так и у всех,

Плебеем будь иль благородным.

По жизни всем дано бледнеть.

Пускай, не подавая вида,

Что так боишься умереть,

Как от инфаркта, так и СПИДА.

Кому дано перетерпеть,

Что есть, поставивши на чёрно…

И душу кровью отогреть,

Беды перекусивши горло.

черновой вариант здесь 

rat (крыса)

Я всего-то – лишь тот, с кем спишь,

Словно простынь я – для тебя.

Понимаю, бельишко лишь,

То, что в стирку, употребя.

Так стирай, а затем повесь,

На балконе – там высох чтоб.

Посмотри, я уже не здесь,

Как в тепло, растаял сугроб.

Только в холод ему и жить,

А в жару так сойдёт на нет.

Лучше просто никем не быть,

Чем считаться бельём и rat.

Как жаль

Арсений Несмелов." Пять рукопожатий."

Пять рукопожатий за неделю,

Разлетится столько юных стай!..

…Мы — умрем, а молодняк поделят

Франция, Америка, Китай.

По подворотням узнавали про блядей,

Как понимаю, правды не сказали.

Тогда рожать не собирались мы детей,

По глупости, мы о другом мечтали.

А где они пропавшие мечты?

Когда ты с пузом, лысый и с подагрой,

Супруги, ты не видя красоты,

Как подвиг, долг супружеский с виагрой.

Нет в мире блядунов, да и блядей,

Нам в подворотне не о том сказали….

Как жаль, что не мечтали про детей,

Как жаль, что о херне тогда мечтали.

И вымрем, поучаясь в подворотнях,

За истину восприняв дребедень.

И славянин один, в китайцах сотнях,

Чуть слышно будет проживать свой день

Без шансов – в облака

Я мертв и безоружен,

Мне б в крематорий – в дым,

Надгробный камень нужен,

Пока ещё живым.

Но нет, сколотят ящик,

Задрапируют в крап.

И в тишине звенящей,

Отправят на этап.

До камеры-могилы,

На вечные века:

Без курева, текилы,

Без шансов – в облака.