Вчера

На востоке проклюнулся день.

Ночь на запад уходит устало,

Ощущения все вполнакала…

Подниматься пора, но так лень.

Солнце встало – оно отдохнуло.

Я ж напротив совсем ни хера,

Не давало покоя «вчера»,

До утра всё ко мне так и льнуло.

Бормотала на ухо фигню –

Всё проколы мои вспоминало,

И тащило к себе одеяло,

Оставляя меня в стиле ню.

День придёт, шаловливый, как сводня,

И сведёт вновь с какой-то мурой,

Буду к вечеру я никакой

И «вчера» мне заменит «сегодня».

Амазонка

Горькое люблю, да и терпкое,

Черные ночные часы.

Сердце, прошлый день так и торкает

И срывает ритмы в басы.

Что же мне теперь окороститься,

Рухнут мне в расцвете, как Рим,

Или, что Христу была ослица,

Завезти Б.Б. в Иерусалим?

Тяжело мне жить с амазонкою –

Сладкого ни грамма, как brut.

Мне душою быть слишком тонкою

Сложно, ведь словами забьют.

Горькое люблю, да и терпкое,

Сладкого мне нужно чуть-чуть.

Будь, как ты и есть, амазонкою,

Но великодушной же будь.

Пусть всего в один ряд

Положил на успех,

Безразлично, с прибором.

И иду против всех,

Личным я коридором.

Путь всего в один ряд,

Не с кем будет гоняться.

Обо мне говорят,

Но в душе-то бояться.

Нет идущих за мной,

Кто бы в печень мне шило...

Пустота за спиной,

В этом главная сила.

Молчание

Лишь на молчанье нет суда,

Подсудно только слово лишь.

И в безопасности, когда

Ты ничего не говоришь.

Недостижимый берег

Тону сейчас я в сонмище истерик,

Упрёков, слез, стенаний и потерь.

Вон вдалеке едва заметен берег,

Недостижимый видимо теперь.

Он манит беззаботностью, покоем,

Нет места там и тени подоплёки.

О берег разбиваются прибоем

Истерики, стенанья и упрёки.

Теченье сносит, всё равно дерзаю – 

Надеюсь, я на берег тот попасть,

Всё то, что потерял, там наверстаю.

Ну пусть не всё – значительную часть.

Мальчиш

Ты теперь милая не ехидь,

Богу выбор вверяя.

Это тебе не плотву ловить,

Это любовь родная.

Ясно, конечно же, про себя,

Что у тебя? – не знаю.

Ты мне, про чувства свои – скорбя,

Я про любовь родная.

Вот ты опять насупила бровь,

Только «вы» повторяя…..

Милая слышишь – я про любовь,

Ей, и себя вверяю.

Думаешь, выглядишь, как мальчиш?

Словно страну спасая.

Ты же себя, спасая, молчишь,

Я же любовь родная.

Мы снова не смогли договориться

Мы снова не смогли договориться,

Ответ, лишь порождал другой вопрос.

И чувства бились раненою птицей,

И теребил нам души злобный пёс.

           

Не видели с тобой одно и то же,

Хотя смотрели оба на одно.

И стыло неразделенное ложе,

И розы вяли быстро, как в кино.

Терзаем тех, что любим ежечасно –

На пару нам тащить солёный воз….

«Любимые не те, с кем всё прекрасно,

А без которых плохо», аж до слёз.

Не верю

Не верю, как в Библию, так и в Коран – 

Бога нет, коль такое позволил.

Я не верю в него, вспоминая Беслан,

Что бы он там с небес ни мусолил.

У Господа совесть должна быть чиста,

Как ты мог, ну скажи мать честная.

Я не верю в Мухаммеда или Христа,

Как в вас верить Беслан вспоминая.

Не верю, не верю уже ни во что,

Сквозь бинты кровоточит всё рана.

Никогда не прощу, одного тебе… то,

Что плевал на детей из Беслана.

Братишки

На фото, слева  направо Саша - средний брат, Я – младший брат, Валя – супруга старшего брата и Юра – старший брат. Есть ещё самый старший из братьев – Виктор, но его на фото нет.

Надрывая душу, в каждый свой приезд,

Но лишь бинта подсохнет полоса –

Здесь и не родился, и не с этих мест –

Я стремлюсь в тамбовские леса.

           

Не могу понять, что со мной такое?

Правду говорят видимо – про кровь.

Кто, как не она не дает покоя,

Кто ж, как не она гонит в лес вновь.

                       

Как в стае волчьей, вместе нам держаться,

И не бросать, пусть даже мертвеца….

Ну что братишки, рад был повидаться.

Надеюсь, умирать начнём с конца.* 

 * «с конца», то есть с меня

Не так

Поэт умирает... (Михаил Анищенко-Шелехметский)

…….

Невинны табак и стаканы,

И домыслы деда Пихто.

Поэт умирает от раны,

Которой не видит никто.

Ну почему всё делаю не так?

С упрямством, только свойственным барану.

О, боже мой, какой же я дурак,

И умным уже видимо не стану.

Неполнокровен, ну а та, что есть,

Я из себя выдавливаю в строчки.

Так над глупцом вершится мною месть,

Всё также будет до последней ночки.